Димыч хоть и оголодал не меньше моего, а работать челюстями перестал первым.
— Слушай, Федор Иваныч! — резко рубанул он, как Чапаев шашкой, — нам с Надюхой в Берлин надо. Срочно.
Надо признать, что Федор Иваныч если и удивился, то виду не показал. В отличие от меня. Разве что уточнил в своей излюбленной меланхоличной манере:
— И насколько срочно?
— Как только возможно, — без намека на иронию заявил Димыч. — И это… Ну, одним словом, нас с Надюхой пасут…
— Кто? — Федор Иваныч и в этот раз не выказал каких-либо признаков недоумения.
— Без понятия, — вздохнул Димыч и достал из кармана «адскую машинку» из сортира Катькиной бабки, небрежно завернутую в салфетку. — Надеюсь, эта штука поможет разобраться…
— Зажигалка для сигар? — Не ведающий о том, из каких таких «недр» извлечена эта симпатичная и, если верить Димычу, дорогостоящая вещица, Федор Иваныч опрометчиво повертел ее в руках, после чего брезгливо наморщил нос. — Что-то она странно попахивает…
— Натуральным экологически чистым продуктом переработки, — туманно намекнул Димыч.
— Переработки? — уточнил Федор Иваныч и снова завернул зажигалку в салфетку, затем — в газету. А потом еще подумал-подумал и со словами «вечно ты мне какое-нибудь дерьмо подсунешь» отволок находку Катькиной бабки на подоконник. Вернулся к столу, плеснул в ладони коньяку, потер друг о дружку, поднес к носу, принюхался и спросил у Димыча: — Так ты чего хочешь? Узнать, чья эта игрушка?
— Ну да, — кивнул Димыч и, вольготно расположившись в кресле, закинул ногу на ногу.
— Это можно, — Федор Иваныч все еще обнюхивал свои руки. — А с Берлином посложнее будет. Если вас, конечно, и правда пасут…
— Пасут, пасут, не сомневайся, — шмыгнул носом Димыч и чуть ли не калачиком в кресле свернулся. — Что-то спать охота…
— Но негде, — тут же ввернул проницательный Федор Иваныч и швырнул на стол какой-то ключ. — Есть одна свободная квартира. Незасвеченная. Вас туда отвезут. Отсидитесь там, пока насчет Берлина решится. Ферштейн?
— Ферштейн-ферштейн, еще какой ферштейн! — радостно загалдел Димыч, а я из скромности присоединилась к нему в мыслях, переживая в душе пьянящий поросячий восторг от радужной перспективы провести предстоящую ночь в санитарных условиях. По крайней мере респектабельный прикид Федор Иваныча внушал мне такую надежду.
— Значит, возражений нет, — флегматично констатировал Федор Иваныч и по селекторной связи вызвал некоего Веню, явившегося нам в образе златокудрого молодца крепкого телосложения, совсем немногим уступающего по этой части монументальному Федор Иванычу.
Затем, после непродолжительного инструктажа со стороны Федор Иваныча, Веня вывел нас с Димычем из агентства черным ходом, усадил в синюю «Ауди» и с ветерком доставил по месту назначения. Которое, чтоб вы знали, превзошло самые фантастические из моих ожиданий, ибо оказалось роскошной квартирой, по последнему европейскому писку начиненной диковинной бытовой электроникой. Признаюсь вам, как на духу, что я даже растерялась поначалу. Потому что видела подобное только в кино, и то американском. В отличие от Димыча, а он, вопреки всем законам природы, чувствовал себя в этой чужеродной для него среде обитания буквально как рыба в воде. Только что плавниками не вилял.
Пока я расхаживала по новорусским апартаментам, как по Эрмитажу, охая, ахая и цокая языком, а также периодически трескаясь головой о свисающую на шнуре чуть не до полу модерновую лампу, Димыч с самым заправским видом управлялся с какими-то заморскими агрегатами неизвестного мне назначения. Разумеется, я пыталась сложить два и два, силясь раскусить, что же он за птица такая. С одной стороны, все повадки у него чисто бомжовские, а с другой — приятели-то вона какие! И с какими квартирами! И запросы опять же. Типа: хочу в Берлин. А чего б сразу не в Париж? Хотя с такого и Париж станется. А главное, Федор Иваныч-то, Федор Иваныч! Попробую, говорит, предприму чего, раз тебе так уж приспичило на родину Шиллера и Гете. Нет, скажите, вы что-нибудь понимаете? Вот и я о том же.
— Тосты хочешь? — поинтересовался тем временем этот инкогнито с пыльного чердака.
Я уже собралась устроить ему очередной допрос третьей степени, но меня вдруг неодолимо потянуло в сон… А впрочем, что удивительного? День-то какой был, страшно вспомнить. Буквально саспенс на саспенсе.
— Пожалуй, я вздремну, — только и успела вымолвить я и чуть не замертво рухнула на ближайший кожаный диван.
* * *
Когда я проснулась, Димыч смотрел телевизор. Точнее, щелкал пультом, перепрыгивая с одного канала на другой, ни на одном не задерживаясь дольше минуты. Между прочим, у Маоиста такая же идиотская привычка. Что касается Нэлки, так ту за уши от «MTV» не оттянешь. По этой-то причине они частенько и устраивали перебранки, делили несчастный ящик. А я неизменно выступала в роли третейского судьи, мудро замечая, что проблема решится сама собой, как только мы купим второй телевизор.
— Да мне и этот не нужен! — тут же заявлял скаредный Маоист и гордо удалялся в направлении гаража. Лишь бы только не тратиться. А потом взял и купил для Лили «Панасоник». И грохнул его в тот момент, когда я застукала эту сладкую парочку если не на месте преступления, то по крайней мере на ближних подступах к нему.
Ха, да что там телевизор! Вам не хуже моего известно, что он купил ей еще и квартиру в Москве. В комплекте с джакузи и фондюшницей! Чего уж я совсем пережить не могу. А Лили его турнула. Предварительно обчистив, разумеется. И правильно сделала. Потому что на кой ей сдался этот зануда Маоист, если у нее и так уже все есть? В том числе и бывший муж — крупный специалист по искусственному оплодотворению. И между прочим, еще неизвестно, насколько бывший, учитывая…
— Эй, с добрым утром! — как всегда некстати оборвал плавный ход моих рассуждений этот раздолбай с замашками наследного принца.
— А сколько времени? — уставилась я на серую мглу за окнами, решив, что если Димыч не врет, утро должно быть очень ранним. Однако обилие телепрограмм по ящику неопровержимо свидетельствовало об обратном. А именно о том, что он все-таки врет.
— А тебе сколько надо? — Димыч с удвоенной энергией продолжил свои идиотские упражнения с пультом.
Не поверите, но этот дурацкий вопрос привел меня в полное замешательство. Действительно, а сколько мне надо? И чего бы я хотела больше: чтобы сейчас было утро или вечер? И какая между ними принципиальная разница в моем конкретном случае? Нет, в прежнем качестве, простой чугуновской домохозяйки, я бы вам предельно популярно объяснила, что утро — это когда Нэлка уходит в школу, впопыхах побросав в ранец по обыкновению не собранные загодя учебники, а вечер — когда Маоист возвращается с работы с повадками шахтера, выдавшего стране как минимум месячную норму угля. А в теперешнем своем качестве — освобожденной женщины Востока — просто-таки затрудняюсь ответить…
— Выпить хочешь, Надюха? — снова вырвал меня из плена бессмысленных философских упражнений Димыч.
