Оля выдохнула, подобрала семгу, выбросила ее в мусорку и протерла линолеум бумажным полотенцем. Мытьем пола, как и стиркой, заниматься не хотелось. Завтра, завтра, не сегодня!
Но руки снова надо было вымыть, причем безотлагательно. Оля прошла в ванную, подвинув при этом загородившую проход родительницу, пополоскала в мыльной воде ладошки, вышла и насторожилась, встретив мамин торжествующий взгляд.
– Оленька, милая, это тебя! – проворковала Галина Викторовна, сверкая глазами примерно так, как это делает проблесковый маячок, настойчивый сигнал которого совершенно невозможно проигнорировать. – Очень приятный мужской голос!
Оля изобразила опасливое удивление, приняла трубку и посмотрела на размеренно моргавшую маму с немым укором и вполне понятным намеком.
– Да-да, не буду вам мешать! – сказала Галина Викторовна и энергично потопталась на месте, в результате этого физкультурного упражнения не отдалившись от Оли с Желтым Дьяволом ни на дюйм.
– Мама!
– Да, да!
Галина Викторовна с откровенной неохотой вернулась в гостиную.
Оля посмотрела: нарядное, как соборный витраж, дверное стекло почти полностью потемнело, сохранив северное сияние цветных телевизионных сполохов только в верхней части – выше растрепанной головы Галины Викторовны, прильнувшей к двери всем телом и одним ухом. Под напором груди, вмещавшей любящее родительское сердце, дверь затре-щала.
– Мама!!! – рявкнула Оля.
– Ну, ушла уже, ушла! – недовольно откликнулась Галина Викторовна.
Освобожденная дверь просияла. Оля тоже постаралась улыбнуться и вежливо сказала в трубку:
– Здравствуйте, я вас слушаю.
– Это Ольга?
– Да.
– Ольга Павловна Романчикова?
– Да, это я.
– Олюнчик…
Официальный голос в трубке мигом изменился, пропитавшись жаркой страстью, как сухая поролоновая губка кипятком.
– Милая…
– Что?..
Оля растерялась.
Если бы «очень приятный мужской голос» не назвал ее полное ФИО, она решила бы, что он ошибся номером.
– Как ты одета? Что на тебе сейчас?
– Эээ…
Ответить на такой безобразно бестактный вопрос Оля не могла как минимум по двум причинам. Вопервых, от возмущения она потеряла дар литературной речи. А вовторых, сказать правду («Что-что, да черт знает что!») было невозможно, а вранья Ольга Павловна избегала по принципиальным соображениям.
«Давно пора было выбросить этот халат!» – буркнул внутренний голос, и Оля зарделась так, что маринованная красная рыба повторно умерла бы от зависти.
– Олюнчик, я хочу тебя раздеть! – не дождавшись ответа и нисколько этим не смутившись, с беспримерным нахальством сообщил «очень приятный мужской голос». – Хочу скользить своими мозолистыми руками по твоему гладкому нежному телу…
– Вы кто?! – высоким голосом тургеневской барышни на грани нервного срыва выкрикнула Ольга Павловна.
Северное сияние в стекле опять померкло, стертое, как ластиком, темной тучей плотной женской фигуры. Оля резко повернулась к двери спиной и отодвинулась подальше в коридор, до предела натянув телефонный шнур.
– Я – твоя радость!
– Что за шуточки?! Немедленно прекратите! И больше не смейте мне звонить!
Оля шваркнула трубку на рычаг и гневно засопела, раздувая ноздри и притопывая носком тапки.
– Олюшенька, кто звонил? – приоткрыв дверь, сладеньким голосом поинтересовалась заботливая мама.
– Крокодил! – огрызнулась неблагодарная дочь. – И со слезами просил: «Мой милый, хороший! Пришли мне галоши!»
Мама в ответ на цитату из Чуковского обиженно фыркнула и со стуком закрыла дверь.
Оля прошла к себе, легла на диван и уставилась в потолок, прокручивая в голове только что состоявшийся телефонный разговор.
Кому вообще могло прийти в голову говорить с ней, приличной девушкой, будто с какой-то сладострастной Клеопатрой?
«Хулиганам из восьмого «Б»? – предположил внутренний голос.
Оля кивнула, но без уверенности. Наиглавнейшим злодеем в ее учительской жизни был Витька Овчинников из пятого класса, но у него до ТАКИХ выходов еще, так сказать, нос не дорос! А хулиганы из восьмого «Б» подкладывали Ольге Павловне кнопки на стул, засовывали спички в замочную скважину двери кабинета литературы и прятали в портфель с тетрадками голодного хомяка. При всей своей возмутительности, выходки эти были детскими, можно даже сказать, вполне традиционными. А монолог телефонного хулигана был готовым сценарием для эротического фильма из категории «Восемнадцать плюс»!
– Ладно, я разберусь, – зловеще пообещала Ольга Павловна паутинке под потолком.
И тут же затрезвонил мобильник.
Оля неохотно взяла его и приложила к уху, не спеша откликаться из опасения вновь услышать гнусное предложение.
– Алло, Олечка! – зарокотала трубка напористым голосом Елкиной бабушки. – Оля, надо с этим разобраться!
– Я тоже так думаю!
– Зайди ко мне, поговорим!
Через пять минут, сменив будуарный халат на более приличные джинсы и свитер, Оля постучалась к соседке.
– Открыто! – бодро отозвалась баба Женя из кухни. – Проходи сюда, будем строить коварные планы и пить глинтвейн!
– Ух ты, – опасливо пробормотала праведница и трезвенница Ольга Павловна.
Планы она умела строить только поурочные, а глинтвейн считала буржуйской роскошью.
Евгения Евгеньевна колдовала у плиты, с невнятным бормотанием подсыпая в кастрюльку с ароматным варевом порошки из пакетиков без надписей. Выглядела она при этом как самая настоящая ведьма, и Оля заволновалась.
Свой безудержный авантюризм и твердый характер подруга Елка явно унаследовала по прямой линии от бабушки, так что коварные планы Евгении Евгеньевны вполне могли оказаться слишком смелыми для робкой училки.
– Пей!
Баба Женя поставила перед гостей толстостенную фаянсовую кружку.
– Только осторожно, горячее.
– Я буду осторожна, – пообещала Оля, имея в виду не только употребление глинт-вейна.
Напиток был не просто горячим – обжигающим. Оля отставила кружку и тут же услышала:
– Ты же понимаешь, что это нельзя так оставить?!
– Я только немного подожду, пока остынет!
– Будем ждать – след остынет! – убежденно кивнула баба Женя. – Тогда уж точно – концы в воду!
– Концы?
Оля опасливо заглянула в кружку.
Огнедышащее варево в ней пыхтело и пенилось самым пугающим образом. Запросто можно было поверить, что в рецептуру вошли не только загадочные концы, но также щепотка-другая адской серы, палец мертвеца и дохлая жаба.
