Чейни послушно подошел к компьютеру Ивана и посмотрел на экран.
Девушка на фото была не столько красива, сколько мила. Смотреть на нее было очень приятно. Правильные черты и спокойное выражение лица радовали глаз, но не вызывали той мучительной жажды обладания, которая возникает при созерцании красоток на разворотах «Плейбоя».
Что и говорить, нетипичное фото для соискательницы брачного венца.
– Вообще-то, похожа, – Алекс сверился с распечаткой. – Только у нашей милочки глазки с зеленцой, а у этой – карие. И волосы у этой более темные, длинные и вьющиеся.
– Ерунда, эти несущественные различия легко устранят цветные линзы и хороший парикмахер! – отмахнулся Иван. – А ты посмотри, какое интересное предложение!
– Весьма интересное, – согласился Алекс, быстро пробежав глазами по строчкам удивительно четко сформулированного заказа.
Клиент абсолютно точно знал, чего он хочет – редкий случай!
«Одинокий состоятельный мужчина желает жениться на девушке, максимально похожей на представленное изображение. Возраст невесты двадцать – двадцать пять лет, рост 168–170 см, национальность, вероисповедание, образование и профессия значения не имеют. Первая встреча – в курортном местечке, все расходы за счет клиента, интим до брака не предполагается. В случае, если при личном знакомстве претендентка будет признана неподходящей, ей гарантирована выплата денежной суммы, как компенсация за потерянное время».
Алекс Чейни принял решение моментально.
– Как мы свяжемся с этой девушкой? Ее же нет в нашей базе невест?
– Зато она есть в базах наших конкурентов – и в открытом доступе!
Всезнающий Иван легко пробежался пальцами по клавишам и победно тюкнул в кнопку «enter», открывая чужой список более или менее прекрасных дам, претендующих на вакантные места у семейных очагов.
– Вот тебе и имя ее – Татьяна Иванова, и тут же мейл для контактов. Я же сказал тебе, что продумал этот пиаровский ход. А мы, русские, слов на ветер не бросаем!
– Девушка с твоей замечательной внешностью не может жить скучно! – часто говорит мне любящая мама.
Слава богу, она не знает, насколько нескучно живется девушке с моим замечательным характером!
Маму я берегу, о своих приключениях ей не рассказываю.
Мама была бы в шоке, узнав, что злые люди лишили меня сознания дважды за один-единственный вечер.
И он, кстати говоря, еще не закончился.
Или все-таки закончился? Что-то уж очень темно.
Я открыла глаза и замедленными рывками поднесла к глазам левое запястье. Это простое движение далось мне нелегко, но принесло двойную пользу: я узнала, который час – начало восьмого, – и выяснила, что меня не ограбили. Часы были при мне, и сумка, с виду неповрежденная, мягко бугрилась под боком.
Кроме сумки, ничего мягкого и вообще приятного подо мною не имелось. Я лежала на грязном асфальте, уткнувшись лицом в глухой забор из гофрированного металла, укрытая, точно косой стеной палатки, плотным баннером.
Стало ясно, что меня не только не ограбили, но и не похитили, оставив лежать точно там же, где отключили.
Толком вспомнить, как это произошло, я не смогла. Тело сохранило лишь ощущение теплого плотного прикосновения к шее и нарастающего звона в ушах. Кажется, меня банально придушили. Или не банально, а, наоборот, виртуозно.
Вот ведь мерзавец – этот голливудский типчик!
Сумка завибрировала, толкая меня в бедро.
– Самое время поболтать по телефону, – язвительно пробормотала я и кое-как достала мобильник. – Да?
– Надо говорить «алле», – вразумил меня незнакомый мужской голос. – Отвечая «да», ты как будто заранее соглашаешься со всем, что от тебя могут потребовать. Проснулась? Вот и молодец. Давай вставай и иди, пока с тобой ничего плохого не случилось.
– Вы кто? – хрипло выдохнула я.
Вообще-то я хотела спросить не так. «Вы кто – идиот?!» – хотела спросить я, но захлебнулась возмущением, вызванным предположением, будто ничего плохого со мной сегодня еще не случилось.
– Никто, Таня. Никто! Не будь такой любопытной, акула пера!
Голос в трубке противно хмыкнул и исчез.
– Ах, ты, гад! – прошептала я, чуть не плача от обиды и унижения.
Значит, он не просто придушил меня и уложил поспать под забором, словно бездомную пьянчужку. Он еще пошарил в моей сумке и нашел наспех сооруженное удостоверение внештатного корреспондента – не солидную красно-золотую книжицу, а совершенно несерьезную бумажку, состряпанную мною на компьютере в холле отеля, отпечатанную там же на принтере и для пущей сохранности линяющих чернил закатанную в мутный пластик.
Я пошарила в сумке, но упомянутого удостоверения не нашла.
Вот же мерзавец этот голливудский типчик! Свистнул у меня документ!
– И пакет телефонного оператора, – подсказала внимательная Нюнечка.
Плотный картонный конверт, полученный при покупке сим-карты, я до сих пор не выбросила, потому что там была книжечка с разными полезными советами.
Вот, значит, как этот голливудский мерзавец узнал мой телефонный номер!
Рука моя задрожала, и я не сразу поняла, что это вновь затрясся зажатый в кулаке телефон.
– Да! – бешено рявкнула я в трубку. – Алле!
И тут же разозлилась еще сильнее, сообразив, что уже следую ценным советам мерзавца.
– Э-э-э… Госпожа Иванова? Извините, я не вовремя? – На собеседника мой дикий рык явно произвел впечатление.
– Да! Нет! Алле! Ч-черт, вашу мать… Кто это?!
– Это Алекс Чейни, директор агентства «Гименей», я звоню вам из офиса в Лондоне…
– А я слушаю вас в Берлине, – пробурчала я, с трудом удержавшись, чтобы не добавить с тихой горечью: «Лежа под забором».
– Госпожа Иванова, поздравляю, мы нашли для вас превосходную партию. Вам это интересно, я могу продолжать?
– Очень интересно.
Я взяла себя в руки, то есть встала на ноги и похлопала себя по бокам и бедрам свободной от мобильника ладошкой, стряхивая с одежды пыль и мелкий мусор.
– Продолжайте.
С подготовкой специального репортажа о взрыве в берлинском кафе я уже опозорилась, но еще могла, оказывается, выполнить редакционный заказ на предмет обзора брачных игр.
Предложение господина Чейни я выслушала на ходу, а обдумывала, уже сидя за колченогим столиком итальянского ресторанчика, удивительно захудалого для главной торговой улицы столицы Германии.
Заглянув в отчаянно распахнутые двери этого заведения с тротуара, я оценила обстановку как кладбищенски спокойную: в сумрачном зале со скудным интерьером не было других посетителей, кроме мух. Меня это устраивало. От насекомых можно было не ждать терактов со взрывами, а вот от людей… нынче никому нельзя верить!
