Эти двое не могли встретиться, но в Калькутте до Холмса, вероятно, дошли слухи о предполагаемой экспедиции Гедина, и он, возможно, решил, что, если примет какое-нибудь скандинавское имя, его перепутают со шведом.
Сигерсон, или, если быть точными, Сигурдссон, – достаточно распространенная скандинавская фамилия, к тому же знакомая Холмсу по расследованиям в Скандинавии. (Вполне вероятно, что Холмс использовал как раз форму Сигурдссон, а Уотсон неверно расслышал ее и передал как Сигерсон.)
В Дарджилинге одним из первых мест, которые посетил Холмс, была вилла «Лхаса», принадлежавшая индийскому ученому и путешественнику Сарату Чандре Дасу. Хотя Холмс представился своим nom de voyage
[72], маловероятно, что Дас заблуждался относительно цели расспросов гостя. Если кто-то и угадывал всю подоплеку «Большой игры», так это хитрый и остроумный ученый из Читтагонга, в Восточной Бенгалии.
Часто называемый прототипом Хари-бабу из романа Киплинга «Ким», Сарат Чандра Дас много путешествовал по Тибету под видом паломника, желающего обрести просветление, а на самом деле как географ и картограф, состоящий на службе у властей Британской Индии.
В мае 1882 года он вступил в Лхасу и провел там две недели в жилище, предоставленном панчен-ламой (вторым по рангу после далай-ламы). Он даже удостоился аудиенции у шестилетнего тринадцатого далай-ламы. «Великий лама, – писал Дас, – дитя… с чистой и светлой кожей и розовыми щечками. Глаза у него большие, взгляд проницательный, черты лица на удивление арийские, хотя и несколько испорчены удлиненностью глаз. Худоба его тела, вероятно, следствие утомления придворными церемониями и религиозными обязанностями и аскезой его сана».
Во всем Дарджилинге и даже во всей Британской Индии не было никого, кто более полно ответил бы мнимому Сигерсону на расспросы о Тибете и его загадках. Индиец не только знал эту страну, но и снабдил Холмса именами тех, кто способен помочь ему в путешествии.
Нам известно, что в Лхасу Холмс прибыл с двумя спутниками. Вероятнее всего, это были проводники, рекомендованные ему Дасом, который также помог сыщику обзавестись вьючными животными и провизией.
Однако Лхасу тем летом посетил не один только Холмс. В своих автобиографических заметках Дас намекает на визит Сигерсона, хотя прямо не называет его, а также дает понять, что скандинав был не единственным европейцем, навестившим его дом. Дас не упоминает имени своего второго гостя, но из его оговорок явствует, что это был Моран, бросившийся в погоню за Холмсом через полмира, а также то, что Дас уже встречался с полковником. Оба были участниками «Большой игры» в Гималаях в 1870-х годах.
Парадоксально, но, забравшись на самую окраину империи, Холмс вступил на территорию, слишком уж хорошо знакомую новому главе преступной организации Мориарти. Со смертью профессора руководство ею перешло к полковнику Себастьяну Морану
[73].
Сочтя викторианское общество слишком ханжеским для человека его вкусов и амбиций, Моран распрощался с Англией сразу по окончании Оксфорда и отплыл в Индию. Там он вступил в британскую Индийскую армию и вскоре составил себе репутацию человека храброго, безжалостного и сведущего в охоте. Это реноме сохранилось за ним и тридцать лет спустя, когда он стал завсегдатаем карточных клубов Лондона.
В рассказе «Пустой дом» после ареста Морана за убийство достопочтенного Рональда Адэра Холмс признает, что полковник пользуется славой «искуснейшего стрелка в Индии» и заверяет Уотсона, что Моран как-то «прополз по высохшему руслу реки и спас человека, вырвав его из когтей раненого тигра».
Автор «Охоты на крупного зверя в Западных Гималаях», опубликованной в 1881 году, Моран, несомненно, знал горы лучше любого другого офицера британской армии. Однако сведения о ранней карьере Морана в Индии на удивление обрывочны.
В официальных документах он фигурирует лишь как офицер саперного полка, принявшего участие в Джовакской кампании 1877 года – одной из многих карательных экспедиций, предпринятых британцами для усмирения мятежных племен на северо-западной границе нынешнего Пакистана.
К тому времени Морану было уже под сорок. Следовательно, его служба во Второй афганской войне достаточно хорошо задокументирована до того, как таинственный скандал вынудил полковника выйти в отставку и вернуться в Лондон.
Но что делал Моран в конце 1860-х – начале 1870-х годов, когда документы странным образом умалчивают о его местопребывании? Наиболее вероятное объяснение таково: его отправили куда-то с разведывательной миссией. А наиболее вероятным местом представляются Гималаи, малоизученный горный регион, где Британская Индия граничила с такими загадочными независимыми государствами, как Сикким, Непал и Тибет.
Именно здесь Моран мог познакомиться с Дасом. Что бы тогда между ними ни произошло, из автобиографического повествования Даса следует, что индиец не любил полковника и не доверял ему. Моран получил на вилле «Лхаса» резкий отпор.
Неудача с бенгальским ученым заставила полковника искать в Дарджилинге другого союзника. Его выбор пал на шотландца Остина Уоддела, армейского врача, увлеченного изучением ядовитых змей и хищных птиц, а также языка и культуры Тибета.
Во время пребывания в Дарджилинге Уоддел познакомился с несколькими исследователями Индии, которые, подобно Дасу, путешествовали по стране. «Из их уст я слышал, – писал он, – волнующие рассказы о приключениях». Один из этих пионеров, сиккимец по имени Кинтхап, сопровождал его в ряде экспедиций в сердце Гималаев.
Отношения Уоддела с Дасом, однако, были весьма далеки от дружбы, какую Остин завязал с Кинтхапом. Это была обоюдная неприязнь.
Уоддел патологически завидовал успеху индийца, которому удалось отчасти проникнуть в тайны Тибета, и боялся, что Дас являет собой угрозу его статусу крупнейшего в Британской Индии эксперта по горной стране – пусть даже он сам себя объявил таковым.
Десять лет спустя Дас будто бы обмолвился другу, что Уоддел «сделал все возможное, чтобы распустить слух, будто я выдал литературное произведение за реальную хронику моих путешествий» и что шотландец выставлял его «ловким обманщиком».
