Вернувшись в комнату матери, Финн уронил очки матери и наступил на них. Миссис Гогарти вскрикнула, вскочила и снова села, размахивая руками, — так она вела себя всякий раз, когда случалось нечто даже отдаленно напоминающее неприятности. Лена была слишком занята тем, что успокаивала ее, и ничего не сказала по поводу очков; она отвлекла подругу маятником, подобно тому, как ребенка отвлекают погремушкой.
Финн пообещал отремонтировать очки как можно скорее. Завтра первым делом отправится в оптику, сказал он. Кстати, она не заметила, что дождь заливает ее газовую плиту? Лучше подставить туда миску, а при первой же возможности он поднимется на крышу.
— Образец преданности, — выдохнула миссис Гогарти.
Маятник вращался — быстро, против часовой стрелки.
Глава 7
Снег, не прекращавшийся до самого вечера, сменился дождем. Мартин ехал по Арчуэй-роуд и искал место, куда можно было бы поставить машину. На Саутвуд-лейн надежды не было, как и на забитую транспортом дугу Хиллсайд-Гарденс. Наконец он припарковал машину на одной из улиц за полицейским участком Хайгейт и пешком вернулся к перекрестку, размышляя, не закрылся ли уже цветочный магазин «Блумерс», хотя на часах было еще без десяти шесть.
В выходные Мартин несколько раз спрашивал себя, зачем трудиться и приезжать в магазин, если он не сомневался, что цветы прислала семья Бхавнани. И вообще, какая разница кто? Разумеется, если бы ему было известно имя отправителя, он мог бы написать письмо с благодарностью или позвонить. После обеда ему на работу позвонил доктор Гопал и сообщил, что великий австралийский кардиохирург готов оперировать в следующую после Рождества неделю. В таком состоянии, как у Сумы, ждать больше нельзя. Может, Мартин сам купит авиабилеты и закажет гостиницу для миссис Бхавнани? Урбан согласился, но ему было неловко расспрашивать про цветы, особенно в преддверии встречи с хорошенькой темноволосой девушкой сегодня вечером.
Он увидел ее еще с противоположной стороны улицы, когда проходил мимо почты. Она убирала с тротуара пуансеттии
[30] и коробки со срезанными цветами. Мартин подождал, пока на светофоре зажжется зеленый, и перешел улицу. Магазин оказался очень маленьким, а в один из подвешенных к потолку светильников была вкручена красная лампочка, и в оранжевом свете масса свежей, влажной зелени и бархатистые пуансеттии с длинными листьями придавали помещению праздничный, рождественский, почти волнующий вид. Снаружи было темно и серо, а магазин сверкал красным, желтым, зеленым, и посреди всего этого великолепия стояла девушка с охапкой гвоздик в руках.
— Ой, а я была уверена, что вы не придете!
Она умолкла, слегка смутившись. Румянец на ее щеках стал ярче. Как будто — Мартин не мог отделаться от этого чувства — на самом деле она ждала его появления, но приготовилась к разочарованию. Девушка отвернулась и принялась ставить гвоздики в воду.
— Вы, случайно, не выяснили, кто был тот милый человек, который прислал мне букет? — Голос был похож на его, но эта заискивающая интонация ему не нравилась.
Девушка обернулась не сразу.
— Ну вот, готово. — Она вытерла ладони о фартук в белую и коричневую клетку. — Нет, боюсь, у нас ничего не вышло. Понимаете, дама, которая к нам приходила, не назвала себя. Она просто подписала ту карточку и заплатила за цветы.
— А вы не знаете, та женщина была молодой или пожилой, или, к примеру, белой или индианкой?
— Боюсь, нет. Понимаете, я ее не видела. Мне так жаль. — Она сняла фартук, скрылась в маленькой задней комнате, затем вновь появилась, уже в полосатой красно-синей куртке с капюшоном. — Если вы хотите ее поблагодарить, — сказала она, — не стоит беспокоиться, я в этом уверена. В конце концов, цветы прислали в благодарность вам, правда? За то, что вы сделали. Нельзя же благодарить людей за то, что они вас поблагодарили, а иначе им придется благодарить вас за благодарственное письмо, — прибавила она, и ее щеки снова ярко запылали. — Конечно, это не мое дело. Я не собиралась вмешиваться.
— Нет, вы абсолютно правы, — сказал он и поспешно продолжил: — Если вы собираетесь закрывать магазин… я имею в виду, если вы уходите, то я могу вас куда-нибудь подбросить. Я на машине.
— Конечно, можете. Но захотите ли? Ведь вы едете домой, а мне нужно в Хэмпстед. В понедельник вечером я всегда навещаю подругу в Хэмпстеде, а вы представить себе не можете, как трудно добираться отсюда в Хэмпстед без машины. Мне приходится идти на двести десятый автобус, а они либо вовсе не приходят, либо по несколько штук сразу.
Мартин рассмеялся.
— Я пойду за машиной и заберу вас через пять минут.
Чтобы уложиться в это короткое время, ему пришлось бежать. Когда он остановился у тротуара, девушка ждала, окидывая взглядом улицу, и вид у нее был потерянный.
— Вы очень, очень добры, — сказала она.
— Ерунда. И я рад, что догадался предложить.
Мартин уже понял, что она принадлежит к той категории девушек, рядом с которыми мужчина чувствует себя мужественным, надежным и сильным. Она сидела рядом с ним, и от нее исходил аромат цветов, среди которых она провела целый день. Откинув капюшон, девушка нащупала в волосах заколку или гребень, вытащила, и темный шелковистый водопад рассыпался по ее плечам, словно накидка.
На Хайгейт-Хай-стрит, ожидая в очереди машин, чтобы свернуть к школе, Мартин повернулся к девушке. Она бесхитростно и очаровательно рассуждала о неудобствах проезда из Хайгейта в Хэмпстед, о том, что здесь, под Хэмпстед-Хит, должна пройти новая ветка метро, и станция будет называться «Вейл оф Хелт». Мартин молчал. Внезапно он понял, что она не просто хорошенькая, а красивая, возможно, единственный по-настоящему красивый человек, который когда-либо сидел в этой машине или вообще рядом с ним. Разумеется, за исключением Тима Сейджа.
Девушка назвала ему свое имя, когда они ехали по Спаниардс-роуд.
— Франческа, — на итальянский манер произнесла она. — Франческа Браун.
Выяснилось, что подруга, снимавшая квартиру на Фрогнале, еще не вернулась домой с работы. Урбан предложил выпить в «Холлибуш». Дождь хлестал в стекла машины, но у него на заднем сиденье лежал зонт. Мартин раскрыл зонт над девушкой, но, к его удивлению и некоторому смущению, она взяла его под руку и притянула к себе, так что они оба оказались защищены от дождя. В баре народу было еще немного. Когда Мартин вернулся с напитками, то увидел, что большие темные глаза Франчески не отрываются от него, а на губах медленно проступает радостная улыбка. Сердце у него забилось быстрее. Только в восемь часов они поняли, как много времени прошло, но девушка задержалась еще на полчаса.
— Вы поужинаете со мной завтра вечером, Франческа?
Мартин остановил машину в начале Фрогнала, перед большими домами, в одном из которых жила Аннабел. Франческа колебалась. Взгляд ее был пристальным, серьезным и уже совсем не веселым.
