Вместо Жениного лица, как он сам говорил, у него перед глазами было смутное пятно. Правда, очень симпатичное, добавлял он со смехом.
Женя помогла ему найти очки и сама их надела, случайно прикоснувшись к его щеке. Они собрали книги, но не остались в библиотеке, Иннокентий пригласил ее погулять.
Эти прогулки решили все.
Потом они гуляли все время, в любую погоду, потому что Иннокентий – кстати, как только они познакомились, он просил называть его только полным именем – никаких Кешей и Иночек – да-да, пыталась его звать так одна девушка, это было ужасно.
Так вот, Иннокентий утверждал, что Петербург хорош в любую погоду, нужно только знать те места, куда идти.
И они ходили. Летом на Стрелку Васильевского острова, когда солнце слепит глаза, отражаясь в темно-синей воде Невы, осенью – в Летний сад, чтобы шуршать багряными листьями кленов и собирать желуди, зимой – к атлантам, что поддерживают портик Эрмитажа, хоть им ужасно холодно без одежды. Ранней весной – просто по городу, по его улицам и набережным, потому что парки с голыми еще деревьями повсеместно закрыты на просушку.
А ведь был еще Петербург Достоевского, который обязательно нужно было смотреть только в дождь. И еще много-много разных мест, куда Иннокентий приводил Женю и рассказывал, рассказывал про улицы и переулки, про площади и дома, и про людей, которые в этих домах когда-то жили.
По его рассказам получалось, что кругом все родное и хорошо знакомое. Он говорил, что в этом доме с колоннами и кариатидами жила раньше его бабушка, вот как раз ее балкон, там еще у одной кариатиды отбит нос. Это еще до него, кто-то из прежних жильцов постарался. А вот здесь она работала.
«Это же театр!» – ахала Женя.
Ну да, бабушка работала там капельдинером и пускала его на все спектакли. А в Эрмитаже работала ее подруга, так что можно было пройти без билета.
Они часто бродили по переулкам исторического центра, Иннокентий знал все переходы и проходные дворы, мог найти неприметную дверцу, пробраться на галерею, а с нее – подняться на чердак, а потом на крышу, откуда открывался восхитительный вид. Теперь таких мест мало, вздыхал он, все закрыто, всюду кодовые замки и домофоны, а раньше… вот было раздолье!
И Женя влюбилась в этот город. Точнее, ей казалось, что это не только его, но и ее город, ведь она здесь родилась. Она страшно сердилась на маму за то, что та увезла ее отсюда, ведь она могла вырасти здесь, и тогда все это она увидела бы гораздо раньше…
Ей так нравилось проводить время с Иннокентием, ей нравилось, как он говорит – горячо, страстно, но негромко. Не кричит, не брызжет слюной, не размахивает руками, как ветряная мельница. Но слова его доходят прямо до сердца.
Ей нравилась его увлеченность, она внимала ему с детским восторгом, она впитывала его слова, как губка.
Что подружки, таскаются на дискотеку или в кафе, вот уж интерес какой – торчать целый вечер в какой-нибудь шумной забегаловке и говорить ни о чем. Жене просто жалко тратить на это время, ей хочется узнавать новое, а самое главное, ей хочется быть с Иннокентием. Только с ним и больше ни с кем.
Точнее, еще с Петербургом.
Сейчас-то она понимает, что перенесла на мужа свою любовь к городу. Через несколько месяцев таких прогулок Иннокентий пригласил Женю домой, чтобы познакомить с мамой. К тому времени они уже ходили по улицам обнявшись и целовались между его рассказами о домах и памятниках.
Мама Иннокентия была учительницей. Она приняла Женю приветливо, расспросила ее о жизни и даже сумела не поморщиться, когда Женя сказала, что приехала издалека и живет в общежитии.
Ну да, мы же воспитанные, интеллигентные люди, всегда держим себя в руках, не проявляем свои эмоции, не показываем явно своей антипатии. Женя тогда ничего не заметила, до того была увлечена Иннокентием.
Несколько раз он оставался у нее в общежитии, один раз они ездили к его приятелю на дачу.
Однажды, когда он, проводив Женю, возвращался домой поздно, на него напали. Отобрали деньги и мобильный телефон, побили, но не сильно. Его мать, однако, впала в панику, кричала и скандалила, он сам рассказал обо всем Жене.
И тогда Иннокентий сделал ей предложение. В первый момент Женя очень удивилась – ей как-то не приходило в голову, что может быть такой простой способ им быть вместе.
Уже потом, через несколько лет, когда все было передумано и дело шло к разводу, она не утерпела и спросила свекровь прямо – отчего та согласилась, даже сама предложила, чтобы ее сын женился в двадцать два года. Свекровь ответила, что хотела удержать сына при себе, уберечь его от всяких ночных нападений и прочих опасностей. Но отчего бы тогда просто не поселить было Женю у себя? Но нет, как можно, мы же приличные люди, строгих правил, так не положено, нужно обязательно официально оформить отношения.
Женя поехала домой, чтобы сообщить родителям новость. Свекровь скрепя сердце отпустила Иннокентия с ней на три дня.
«Не делай глупостей! – сказала мама, бросив один взгляд на жениха дочери. – Дело даже не в нем! Зачем тебе замуж? Не повторяй моих ошибок!»
«Ты хочешь сказать, что ошибка – это я?» – взвилась Женя.
«Хорошая такая ошибочка выросла, – разрядил атмосферу отчим, – внуков нам родит. Только доучись сначала».
И мама сразу затихла. Женя узнала потом, что отчим очень хотел детей, а у них не получалось. Не то мама не могла родить, не то что-то такое было у него не в порядке. Потом время ушло, так что кроме Жени никого у них не было.
На свадьбу они не приехали, но денег сколько-то дали. Впрочем, и свадьбы никакой не было – просто расписались в загсе да свекровь испекла праздничный торт.
Поначалу Жене было интересно – как это, замужняя, взрослая жизнь. Но свекровь постоянно держала руку на пульсе, вела хозяйство сама и сразу сказала, что на кухне Жене нет места. Нет так нет, не больно-то и хотелось.
Женя защитила диплом и занялась поиском работы. И оказалось, что с этим не так все просто. А точнее, очень сложно. Потому что родители деньги присылать перестали. У отчима возникли сложности с бизнесом, и мама дала понять, чтобы дочка сама становилась на ноги. Прямо, конечно, не сказала, что раз вышла замуж, то пускай теперь муж содержит, но Женя поняла ее правильно.
Что касается мужа, то он сразу же со смехом Женю предупредил, перефразируя слова классика, что он и деньги – две вещи несовместные, что он хочет заниматься наукой, так что рассчитывать пока можно только на его аспирантскую стипендию. Мама-учительница зарабатывала немного, вела еще в школе какие-то кружки и сдавала дачу. Ну да, у них была дача поблизости от города, большой бревенчатый дом, жильцы снимали его на весь год.
Женя пыталась устроиться по специальности, то есть в художественную галерею или музей.
В музей с улицы не брали, в приличную галерею тоже – претендентов было предостаточно, не Жене чета. А в крошечных галерейках, которые расплодились как грибы после дождя и так же быстро прогорали, платили сущие гроши.
