– Врач тоже, – сказал я. – Меня учили лечить. В Москве.
– Не знаю такую! – буркнул Боу.
– Зря! – заметил я. – Много потеряли. В сравнении с Москвой Иорвик – деревня. Даже сарай.
Боу вспыхнул, а я ухмыльнулся. А ну, скажи что-нибудь еще! Рыженькая нахмурилась.
– Моему отцу плохо, мастер!
Я пристыженно опустил глаза. Нашел время задирать хвост! Откуда им знать про Москву? Хотя меня там действительно учили. Правда, больше убивать, чем лечить…
– Отдерните шторы! – велел я. – И принесите свечи. Здесь темно.
Свечи явились скоро. По моей команде со съёрда сняли рубашку, повязку я размотал сам. Оливер на это никак не отреагировал. Он лежал без сознания и хрипло дышал. Так… Края раны синюшно-багровые, на бинте – следы гноя. Я потрогал лоб старика. Сухой и горячий – температура под сорок. Что имеем? Внутренний абсцесс – воспаление, проще говоря. Клинки у шпаг разбойников были гранеными. Нанесенные ими раны заживают плохо. В моем мире из-за этого запретили игольчатые штыки. Клинок вдобавок занес внутрь грязь, возможно, что и клок ткани. Рану следовало почистить, а этого не сделали. Этот Боу… Бычков ему холостить, а не людей оперировать!
– Что скажете? – поторопила рыженькая.
– Рану следует вскрыть и почистить.
– Внутрь попадет воздух, и съёрд умрет! – возмутился Боу. – Больному следует пустить кровь. Дурные соки выйдут, и съёрд поправится.
– Почему думаете, что выйдут? – спросил я.
– Это все знают! – отмахнулся толстяк. – Для того и отворяют кровь.
– Это лучший способ лишить съёрда жизни.
– Я настаиваю!
– Черра! – повернулся я к рыженькой. – Зачем меня звали? Смотреть, как убивают вашего отца? Доктор Боу справится сам.
Толстяк возмущенно засопел. Лицо рыженькой выглядело растерянным. Не хотел бы я сейчас оказаться на ее месте. С одной стороны, всеми уважаемый местный эскулап. В том, что уважаемый, можно не сомневаться. Другого бы не позвали. И сала сколько за счет пациентов нагулял! С другой стороны, я – бродяга, от которого неизвестно, чего ждать. Решай, девочка! Откажешься – CID сэкономлю…
– Ваше лечение поможет отцу, мастер?
Не глупа…
– Обещаю. Более того, съёрд придет в себя, и вы сможете с ним поговорить.
– Делайте! – тряхнула она головой.
Ага! Толстяк, как видно, гарантий не давал.
– Мне понадобятся чистые бинты, иголка с ниткой, желательно шелковой (шелк в этом мире есть, чулки из него были), таз с водой, чтобы помыть руки, мыло или щелок… – Я задумался. От раненого пахло уксусом. Тот, конечно, дезинфицирует, но все же не спирт. – Есть у вас напитки крепче пива и вина?
– Торч! – хмыкнул Боу. – Гонят из ячменя. Та еще дрянь!
– Значит, бутылку торча.
– Лэнс! – крикнула рыженькая.
В дверь заглянул меченый – дежурил в коридоре. Вполне возможно, чтоб разобраться с чужаком, если дела пойдут не так.
– Принеси торч! Немедленно!
Лэнса как ветром сдуло. Пока он и служанки бегали, я отошел к окну, отщелкнул ножнички мультитула и как можно короче остриг ногти. Они отросли и обзавелись траурной каемкой. Нам же операцию делать…
Лэнс явился с бутылью в руках. Та была заботливо оплетена. Гадость не гадость, но в доме держат. Значит, употребляют. По знаку рыжей Лэнс протянул мне бутыль. Я вытащил пробку и понюхал. М-да… «Сивуха мерзостная», вот как это называется. Выдохнув, я взял бутыль и отхлебнул. Бр-р-р! Однако язык щиплет, процентов двадцать спирта в этом самогоне есть.
– Сгодится!
– Можешь идти, Лэнс! – сказала рыженькая.
– Пусть останется! – возразил я. – Понадобится, чтобы держать съёрда. Черр Оливер может метаться.
Рыженькая кивнула. Пока кипятили инструменты, мы с Лэнсом вымыли руки, закатав предварительно рукава по локоть. Было видно, что Лэнсу это в диковинку. Однако он не роптал и послушно повторял мои движения. Боу глядел с изумлением. Ну да, его этому не учили. Пусть перенимает, кабан, может, хоть кого-то спасет.
После мытья мы протерли руки торчем. Лицо Лэнса выражало изумление. Ну да, торч предназначен для другого применения… Смочив салфетку, я обработал сивухой операционное поле. Запахло так, что захотелось чихнуть. Тем временем принесли инструменты – в кипятке, как я и просил. Слив воду из кастрюли в таз, я взял мультитул. Тот был горячим. Дав указания Лэнсу, я отщелкнул лезвие и сделал глубокий разрез. Из раны вытекла перемешанная с гноем кровь. Я промокнул ее салфеткой, отложил мультитул и взял шомпол. Тот вошел в рану, и старик замычал и задергался. Лэнс держал его крепко. Из раны хлынула кровь, выплеснув наружу темный сгусток. Вот он, источник воспаления! Я убрал его салфеткой и вновь поработал шомполом. Сгустков более не оказалось, гноя – тоже. Вытекающая из раны кровь выглядела здоровой. Я бросил шомпол в кастрюльку. Теперь – иголка. Полностью зашивать рану не нужно, оставим сток. Забинтовать…
Закончив перевязку, я наклонился над раненым и потихоньку вколол ему CID. Никто этого не заметил. Лэнс отошел, а рыженькая с доктором стояли за моей спиной. Лекарство подействовало мгновенно. Щеки Оливера порозовели, и он открыл глаза.
– Айвен?
– К вашим услугам, черр!
– Папа!
Рыженькая метнулась к раненому, едва не сбив меня с ног.
– Бетти… – Съёрд поднял руку и погладил дочь по щеке.
– Я пригласила мастера Айвена лечить тебя! – стала объяснять рыженькая. – Он помог.
– Умница! – одобрил старик. – Хорошо, что не обратилась к Боу.
Толстяк за моей спиной засопел. Я усмехнулся и отошел в сторону. Пусть съёрд полюбуется! Ополоснув руки в тазу, я вымыл окровавленный инструмент и сложил его в сумку. Все. Более не нужен.
…Рыженькая догнала меня внизу.
– Мастер!
Я обернулся.
– Вот! – она протягивала мне тяжелый кошелек.
– Сколько здесь? – поинтересовался я.
– Пятьдесят силли.
– Это очень много, черра!
– Боу требовал сто. Папа сказал: ему и пяти много. Решили заплатить поровну.
И, главное, по справедливости! Один лечил, второй смотрел, а перед этим пытался больного убить. Ладно, мы не гордые. К тому же деньги не помешают.
– Благодарю, черра!
Я взял кошелек.
– Храни вас Спаситель, мастер! Я не забуду, что вы сделали!
Она всхлипнула и убежала. Хм! А девчонка-то не конченая. Наверняка сидела ночами у постели отца. Хоть какие-то чувства у них есть.
Я повернулся и вышел во двор. Там никого не было. А где Лэнс с лошадьми? Мне топать пешком? Ладно, дойду. Мавр сделал свое дело – пусть катится. Нечего привередничать. Тем более что я теперь богатый.
