– Да не бери ты в голову. Думаю, тем, кто это сделал, было совершенно наплевать на то, как Кирин папаша проводил свободное время. Но она сама, наверное, не слишком-то убивается?
– Не скажи. Она на себя не похожа. Но, наверное, это из-за матери.
Нет, все-таки женщины, они удивительные! Про Смородского сплетничали все, кому не лень, весь город буквально, а она все это терпела, да еще оплакивала его, как образцово-показательная вдова. Нравилось ей все это, что ли? А что же еще можно подумать?..
Они решили для себя – еще разочек, и хватит. Это вовсе не было наркотиком. Не нужно было никакого повторения. Просто проверка. Еще одна проверка. В других условиях. Попробуем еще как-нибудь, совсем по-другому, и хватит. И сама экзекуция не доставляла никакого удовольствия. Исключением был, пожалуй, только выстрел. А все остальное – через «не хочу». Не хочу, но надо. Я ведь взялся судить. За свои слова нужно отвечать.
Страшные сны не снились, спалось хорошо. Очень крепко. В школу вставал с трудом. Хотелось спать и видеть сны про путешествия, приключения. Здорово родители с Лондоном придумали. Жалко только, что теперь всего этого не будет…
А что до Смородского, то он был редкий козел. И ни капельки он не раскаивается. Кто-то должен был это сделать! Почему всегда виноваты те, кто берет на себя ответственность? Это несправедливо. Ну вот, опять к справедливости вернулись…
Похоже, ее нет и быть не может. Теперь он это понял. Отрицательный результат – тоже результат.
Что теперь будет? Не хочется об этом думать… тут даже папа ничего не придумает. Ну и не надо! Важно, что все делал он сам. Дэн просто был рядом, не более.
Если кого и жалко, так это папу. Несмотря на всю свою власть и грозный прищур, он какой-то… хрупкий. Когда они в последний день в его комнате сидели, это стало так явно. Нет, нельзя никого так любить. Это слабость. А слабые проигрывают… Ладно, кто бы говорил. Он сам теперь проигравший. Но даже поражение нужно уметь принять достойно. Уж он это сможет. И о снисхождении просить не будет. Вот так!..
– Извините, сейчас, наверное, не приемные часы… Я просто хотела спросить, как Илья Кравцов. Я его одноклассница. Просто волнуюсь.
Медсестра, сидевшая на посту в приемном покое, подняла голову. Красивая девочка, радом с ней другая, попроще.
– Деточка, кто ж тебя в такое время в отделение пустит? Но с ним все нормально, не волнуйся. Сколько народу за этого пацана переживает!
Вторая девочка, та, что «попроще», обернулась без цели, просто так, чтобы оглядеться, и увидела Турецкого.
– Александр Борисович! Вы?!
– Да, а ты что так поздно здесь делаешь? Тебе с матерью надо быть!
– Да она спит. Таблетки приняла и спит. Она, наверное, даже не заметила, что меня нет. А это моя подруга, Вика. Вы помните, я вам про нее рассказывала.
– Как же, помню!
Вика напряглась, сдвинула брови. Зачем про нее рассказывать непонятно кому?
– Да я про наш класс говорила. Ну, и про тебя… Вот… Мне Вика позвонила, сказала, что с Ильей несчастье. Он ведь сегодня уезжать собирался. А вы, Александр Борисович, почему здесь сидите?
– По делу.
– По какому? – На этот раз спросила вторая девочка, ее голос дрожал.
– Да не важно. По моему делу.
Открылась внутренняя дверь, это Люда спустилась. Она шла на улицу покурить. Вика кинулась к ней навстречу, засыпав лихорадочными, сбивчивыми вопросами.
Девочки… С девочками все было не так просто. Илья с Дэном еще раз решили усложнить себе задачу. Вся эта история развивалась практически параллельно со Смородским, просто подготовка заняла больше времени. Там были свои детали. Эти девочки не были настолько маргинальны, как дядя Вася или таджик. Но они были из другого мира. Их грехи не были столь бесспорны и ясны, как у Кириного папаши. Их нужно было понять. В чем они виноваты? Это предстояло выяснить.
Гуляя по городу, парни видели множество бледных маленьких чудовищ, разукрашенных с ног до головы, как адские клоуны. Впрочем, отсутствие вкуса – недостаточное основание, чтобы умереть. Эти, скорее, жертвы. Тоже «небокоптилки», но все-таки нужно было иметь еще какое-то основание. И вообще, сама подготовка была интересной. Хотелось вникнуть.
Однажды Дэн сказал, что «склеил» на улице пэтэушницу.
– Что, настоящую пэтэушницу?
Тот рассмеялся.
– Ну ты как маленький. Настоящую, они есть, по улицам ходят. Хочешь познакомиться?
– Ну уж нет, спасибо большое, такого счастья не надо.
– А зря. Там все очень интересно.
Эта девица ему «дала». Нельзя сказать, что это было таким уж везеньем. Она, похоже, всем давала. Но это было не самое интересное. Она оказалась беременной. Неважно, от кого, об этом она не распространялась. Она просто попросила денег на аборт. Тот, кого это напрямую касалось, видимо, слинял. А может, она и сама толком не знала, от кого забеременела. В общем, решила, что нашла спасительного лоха.
– Вот, просит, значит, раздобыть денег на аборт. А у нее, между прочим, уже недель тринадцать. На таком сроке аборты делают только по медицинским показаниям.
До Ильи дошло не сразу.
– Не понял. Почему?
– Ты вообще на биологию ходил, отличник? На таком сроке там уже все есть. Это человек. Живой человек.
Все было по-честному: пэтэушницу уговаривали. Довольно долго, между прочим. Ты, мол, лучше роди, а потом сдай в детдом, лучше будет. Она упиралась. Девять месяцев с пузом отходить – та еще радость! В общем, ей дали шанс, она его не использовала, и тем решила свою судьбу.
Пэтэушницу звали Валя. Сделав аборт, она стала «давать» Дэну регулярно. Видимо, из благодарности.
А дальше все стало совсем весело. Илья любил в детстве мультик «Король Лев». Там есть фраза про то, что ни в коем случае нельзя играть со своим обедом. Это когда злой лев играет с маленькой мышкой. Валя мышкой точно не была, уж лучше сказать, крысой. Но она была добычей. И они решили поиграть с ней, вопреки своим правилам.
У Вали была подружка – такая же хилая и страшная. Абортов она пока не делала, но при случае поступила бы точно так же.
Сначала у них установился ежедневный ритуал: они вчетвером – Дэн с Ильей и два страшилища – гуляли в парке. Потом игра усложнилась: Илья несколько раз встретил после школы эту вторую девочку. Ее звали Катей.
Илья никогда не увлекался жучками и червячками, но его погружение в иной мир было сродни энтомологии. Катя рассказывала про свою жизнь, и у него прямо голова кружилась. Кошмар, полнейшая бесперспективность! Она была обречена, эта несчастная Катя.
Но ее еще можно было спасти, отыскать в ее биографии хоть что-нибудь примечательное. Этим стоило заняться.
Идея с сатанистами была логичной. Обе девицы нагнетали вокруг себя макабр всеми доступными им средствами, вот только получалось у них неважно. Недостаточно перемазаться черной тушью, чтобы стать «прожженной сатанисткой». Да они и сами толком не знали, что это такое, просто мода… Глупо…
