Кэролайн побледнела. Наверное, теперь она стала белее собственного платья. Ей удалось выдавить из себя единственное, что пришло в голову:
— Я… я не понимаю, о чем вы говорите.
Улыбка Жаклин, от которой у Кэролайн до сих пор стыла в жилах кровь, внезапно стала почти искренней и теплой.
— Да неужели? Милая моя, но вам совершенно нечего стыдиться! Я понимаю, что вы не устояли. Да и какая женщина может узнать его и не влюбиться? Такие прозвища, как Лондонский Сердцеед, не даются за здорово живешь! Но именно это, понимаете ли, и вынуждает меня дать вам совет. Вы такая трогательно невинная и наивная особа, что рискуете остаться на всю жизнь с разбитым сердцем.
— То есть… то есть… — лепетала Кэролайн, растерянно хлопая ресницами.
— Да, — улыбка Жаклин излучала прямо-таки материнскую доброту, — я знаю, что вы влюблены в моего жениха. Господи, да это же написано у вас на лице! Вы так потешно краснеете каждый раз, когда слышите о нем, Кэролайн! И я хочу, чтобы вы знали: я нисколько на вас не сержусь! Но тем не менее считаю своим долгом предупредить вас, дорогая, что Грэнвилл не тот… ну, в общем, он не принадлежит к тому типу мужчин, в которых следует влюбляться таким наивным девчушкам, как вы. Он всего лишь забавляется с вами, поверьте мне.
У Кэролайн внезапно все поплыло перед глазами. Ей стало так тошно, что пришлось уцепиться за край стола, на котором лежали кружева. Хорошо, что она успела это сделать — иначе наверняка рухнула бы на пол, потому что колени ее сделались ватными.
«Ох! — пронеслось у нее в голове. — Ох, Боже милостивый!»
Ее охватила паника. Да, она действительно влюблена в Брейдена Грэнвилла. Влюблена так, как не влюблялась ни в кого прежде. И теперь не знала, что ей делать, после тех слов, что услышала от Жаклин.
Боже, Боже, что она натворила?
Следом за паникой на нее накатил стыд. Потому что теперь не оставалось ни малейших сомнений — она ничуть не лучше Жаклин Селдон. Разве ее поведение вчера в карете у Брейдена Грэнвилла сильно отличалось от того, как вели себя Жаклин с Херстом на балу у леди Эшфорт?
Она вела себя так же. Она вела себя точно так же!
Конечно, Жаклин в тот же миг увидела, как отчаянно, до боли Кэролайн вцепилась в стол, и возмущенно воскликнула:
— Ах, негодный пес! Он позволил себе играть с вами, я не ошиблась? Бедная, бедная девочка! Ну, зато теперь вы обо всем знаете. И я целиком полагаюсь на вашу рассудительность. Уверена, вы первым делом вернетесь к своему маркизу, не так ли? Конечно, именно так вы и сделаете! Вы же знаете, сколь многим ему обязаны! Насколько мне известно, он спас жизнь вашему брату! Даже представить страшно, какой разразится скандал, если вдруг вы откажете ему — после всего, что он сделал для ваших родных! Вас перестанут принимать в свете и запросто могут выжить из города!
Жаклин снисходительно потрепала Кэролайн по плечу. Она считала себя победительницей в этом маленьком сражении.
— Кэролайн, — улыбнулась она, — я знаю, что вы могли бы мне сказать. Я знаю, что вы хорошая девочка, искренняя и преданная и любите всяких там четвероногих созданий. И позвольте дать вам совет, Кэролайн: выкиньте из головы даже мысли об этом человеке! Иначе рано или поздно вы непременно совершите какую-нибудь глупость и лишите себя надежды на счастье! Вы останетесь одна, никому не нужная и одинокая, с разбитым сердцем, подобно многим девушкам в Лондоне, которых он безжалостно бросал! Вы поняли меня?
«Лишите себя надежды на счастье!» Можно подумать, у Кэролайн она была, эта самая надежда! Стать женой мужчины, который ее не любит и к которому она сама не испытывает ничего, кроме остатков благодарности. И это, по мнению Жаклин, давало ей надежду на счастье?
Раньше Кэролайн готова была удовольствоваться и этим. Но не теперь. Не теперь, когда она сошлась так близко с Брейденом Грэнвиллом.
Что же ей делать? Новый приступ отчаяния сковал ее уста, заставляя торчать возле этого нелепого стола с кружевами, опустив голову и не спуская глаз с безымянного пальца на левой руке. Того пальца, на котором было надето кольцо бабушки Херста. Того кольца, которое, по мнению Кэролайн, гораздо уместнее выглядело бы на пальце Жаклин.
Внезапно она услышала, что ее окликают по имени. Кэролайн подняла голову и увидела, что к ним спешит Вайолет с запечатанным конвертом в руках.
— Миледи, — запыхавшись, проговорила она, — это вам. Только что доставили с посыльным! Говорят, дело очень важное!
Кэролайн уставилась на запечатанное письмо в руке своей горничной. Оно было точно таким же по форме и по размеру, как и то, что ей доставили от Брейдена Грэнвилла нынче утром. Кэролайн слабо удивилась про себя, как ему удалось выследить ее здесь, в мастерской у мистера Уэрта. Но тут же на смену удивлению пришла тревога. А вдруг он потерпел неудачу? Вдруг Томми не послушал его и уже покинул город?
Но как только Вайолет отдала ей письмо и Кэролайн смогла разглядеть его как следует, стало ясно, что оно вовсе не от Брейдена Грэнвилла.
В письме было всего три строчки:
Каро! — гласило оно. — Решетка на Трафальгар-сквер сегодня днем. Я прикую себя к фигуре льва. Как пить дать, меня арестуют. Не пожалеешь снова внести за меня залог? Тогда и увидимся. Э.
— Ты не скажешь мне, который час? — спросила Кэролайн у Вайолет.
— Половина четвертого, миледи, — сообщила горничная, сверившись с часами, приколотыми к нагрудному клапану ее передника.
Кэролайн нервно скомкала письмо.
— Надеюсь, не случилось ничего плохого? — спросила Жаклин.
— Нет, ничего, — ответила Кэролайн. — Просто мою лучшую подругу опять арестовали. Только и всего.
С этими словами она повернулась и бегом вернулась в примерочную, даже не попрощавшись с леди Жаклин.
Но леди Жаклин, по правде говоря, меньше всего на свете волновало, попрощается с ней Кэролайн Линфорд или нет. У нее и без того хватало проблем, причем куда более серьезных, чем эта.
Глава 23
— Я не желаю слышать никаких отговорок! — сердито заявила Жаклин. — Ты должен сделать это, Херст, и чем скорее, тем лучше!
Херст, неловко пристроившись на краешке стула, томно простонал в ответ:
— Тебе обязательно так кричать? У меня голова раскалывается!
— А как еще прикажешь добиться от тебя толку? — гневно выпалила Жаклин, нервно топчась перед стулом. — Ты же ничего не желаешь слушать! Я повторяю тебе, Херст, это единственный способ!
— Ну да, конечно, я понимаю… — Он бросил на свою любовницу затравленный взгляд. — Но это так жестоко…
— Жестокие времена вынуждают нас идти на жестокие меры! — Жаклин обратила пылающий взор на своего любовника. — Деваться некуда, Херст. Ты должен это сделать.
Херст больше не мог сидеть на этом ужасном стуле. Он поднялся и с кряхтеньем перебрался на гораздо более уютное кресло-качалку.
