Брейден протянул ей пачку банкнот, примерно соответствующую показанной толщине, и произнес:
— Передай мои наилучшие пожелания мистеру Уэрту. — Он полагал, что гораздо достойнее раскошелиться сейчас по собственной воле, нежели выкладывать те же деньги по решению суда.
— Ах, дорогой, большое спасибо! — Жаклин перегнулась через стол и подставила губки для поцелуя. Тем временем банкноты как бы сами собой исчезли в недрах ее элегантного ридикюля. Брейден неохотно коснулся ее губ — небрежный, легкий поцелуй на прощание. Но у Жаклин, как оказалось, были иные намерения. Она крепко, по-хозяйски ухватила его за лацканы сюртука и подтащила поближе к себе. При этом ее язык глубоко погрузился к нему в рот, а пышный бюст весьма откровенно прижался к его груди.
— Ну… — протянул он, когда Жаклин наконец сочла возможным прервать поцелуй и выпрямилась, — пожалуй, это было мило.
— Мило?! — Жаклин, задетая за живое, резко отшатнулась. — Разве о таких вещах говорят, что это «было мило»? Никогда в жизни не слышала ничего подобного! Нет, Брейден, ты в последнее время явно не в себе! С тобой что-то происходит!
— Происходит? — Брейден не удержался от издевательской улыбки. — По-твоему, это со мной что-то происходит?
— Да, именно с тобой! Ты хоть помнишь о том, что прошел уже месяц… ну или почти месяц с тех пор, как мы с тобой… проводили ночь вместе?
— Ах, Жаклин, — небрежно откликнулся он, — но ведь ты знаешь, что теперь, когда мы официально помолвлены, нам следует вести себя сдержаннее! О прежних диких выходках не может быть и речи! Подумай, что скажут люди?
— Раньше тебя вовсе не интересовало, что скажут люди, — с некоторой горечью возразила Жаклин. — Если уж говорить начистоту, то твоим девизом было: «Плевать я хотел на то, что про меня скажут!»
— Да, — подтвердил Брейден, осторожно подбирая слова. — Но в те времена на кону стояла только моя личная репутация, а не доброе имя моей будущей жены.
— Ну, — она глубоко вздохнула и возвела глаза к потолку, — на тот случай, если ты все-таки передумаешь, ты знаешь, где меня искать. — С этими словами леди Жаклин выплыла из комнаты.
Еще миг — и за ней захлопнулась дверь. Но в кабинете на память о ее посещении остался стойкий аромат приторного розового масла и несколько маленьких перышек марабу, вывалившихся из плюмажа на шляпе и лежавших, подобно сухим осенним листьям, на темной поверхности его рабочего стола.
Похоже, его отец все это время караулил под дверью, потому что он влетел в кабинет в ту же минуту, как только его покинула молодая невеста. По пятам за Грэнвиллом-старшим следовал Проныра Эмброуз, едва сдерживая ярость.
— Брейден, мальчик мой! — вскричал Силвестер Грэнвилл, распахнув руки для горячих отцовских объятий, но не расставаясь ни на секунду с книгой в дорогом кожаном переплете. — Прими мои поздравления!
— Поздравления?.. — Брейден озадаченно переглянулся с Пронырой, который в ответ лишь сокрушенно покачал головой.
— Не может быть! Только не говори мне, что ты ничего не слышал! — Силвестер с удобством расположился в одном из глубоких кожаных кресел, стоявших напротив рабочего стола его сына. — Я видел, что леди Жаклин только что вышла из твоего кабинета! Надеюсь, ты не обидишься на меня, если я скажу, что уже поделился с ней этой радостной новостью?
Брейден сел на свое место. Ему пришлось встать, чтобы сохранить хотя бы видимость вежливости, когда он прощался со своей невестой. Он жутко устал, а голову по-прежнему сжимали раскаленные тиски. Интересно, что стало с тем кофе, которое ему обещал подать Проныра?
— Какой новостью? — равнодушно спросил он.
— Ну как же, той самой, которую я слышу с самого утра! О ней уже говорит весь город! Она связана со статьей в газете, посвященной новой модели твоего пистолета!
— И в чем же дело? — спросил Брейден.
— Ты и правда ничего не знаешь? Ну так знай: все считают, что это дело решенное и не далее как к концу года тебе пожалуют дворянскую грамоту! Скорее всего ты получишь титул баронета! — Силвестер мечтательно прикрыл глаза и покачал головой. — Подумать только! Мой сын — баронет! И вдобавок женится на дочери герцога! В жилах моих внуков будет течь чистейшая голубая кровь, а перед их именами будет стоять дворянский титул! Может ли человек мечтать о лучшей участи для своих потомков?
Брейден молча разглядывал своего отца. Смерть горячо любимой жены выбила старика из колеи, и он так и не оправился до конца от этого удара. Он слегка повредился в уме, но помешательство выглядело смешным чудачеством, одержимостью то одной, то другой навязчивой идеей. Последним увлечением Силвестера Грэнвилла стала геральдика — что подтверждалось толстой книгой, которую он повсюду таскал с собой, — и это по сравнению со всем прочим выглядело по-детски невинно. Однако теперь Брейден всерьез задумался над тем, не рано ли он успокоился.
— Баронет? — задумчиво переспросил он. — Нет, это вряд ли возможно.
— Ты глубоко заблуждаешься! Возможно, конечно, возможно! — заверил его отец. — Похоже, предложение исходит от его высочества принца Уэльского! Я бы очень хотел, чтобы ты успел получить титул до свадьбы! Представляешь, как будет выглядеть эта запись: «Жаклин, единственная дочь четырнадцатого герцога Чайлдса, сочеталась браком с Брейденом Грэн-виллом, баронетом, двадцать девятого июня тысяча восемьсот семидесятого года…»
И тут Брейдена охватило неприятное чувство, весьма похожее на ужас. Потому что до него дошло, что в словах его отца нет и тени безумия. Что он рассуждает вполне здраво. Господь свидетель, все то, о чем говорил Силвестер, должно случиться менее чем через месяц.
Проныра, все еще торчавший в дверях, осведомился с напускным подобострастием:
— Вам по-прежнему угодно выпить кофе, милорд?
— Да, — буркнул Брейден. — И послушай, старина, не забудь плеснуть в него виски!
Глава 4
Вдовствующая леди Бартлетт подняла страдальческий взор от подноса с завтраком и простонала:
— Ну почему, скажите на милость, в этом доме нет ни одного слуги, способного точно выполнить мой приказ? Я велела кипятить яйцо три минуты, а что мне подали вместо этого? — Она вынула бурое яйцо из серебряной подставки и демонстративно постучала им по подносу, лежавшему у нее на коленях. — Вот послушай! — пожаловалась она. — Сварено вкрутую! Неужели не ясно, что если бы я хотела яйцо вкрутую, я бы так и сказала?
Кэролайн растерялась. Из-за того, что вчера вечером матери чуть не стало плохо, Кэролайн предпочла подождать до утра, чтобы поделиться с ней неприятной новостью. Но судя по всему, данный момент тоже нельзя было назвать подходящим для серьезного разговора. Да и какая мать обрадуется, если ей скажут, что придется отозвать пять сотен приглашений на свадьбу? Вряд ли для таких новостей вообще можно найти подходящее время. А значит, откладывать дальше нет никакого смысла. Чтобы не струсить, Кэролайн набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:
