В среду Мила отправилась в город увольняться. А Алёнка ближе к обеду вскарабкалась на ель и набрала номер телефона следователя:
– Алло, Михаил Владимирович, это я, Лена Белкина.
– Привет! Подожди, я выйду, – в телефоне раздались шорохи и даже, как показалось девочке, грохот от падающего на пол стула.
– Алло, а он приехал?
– Да, доставила полиция твоего единокровного. Вот битый час сидим разговариваем. Но пока мне трудно понять врёт – не врёт. Ты ко мне сейчас сможешь приехать?
– Если только на метле, да и ту мама забрала.
– Будь дома, собирайся, я пошлю за тобой машину.
– Я не готова с ним встречаться, вот так неожиданно!
– Лена, то ты умоляешь меня найти твоего папу, а теперь не желаешь с ним встречаться. Ты определись, наконец! Послушай его хотя бы из-за двери, обманывает он или нет. У меня-то нет колокольчика в ухе. А надо решать вопрос с его задержанием, понимаешь? У человека решается судьба: отправляться к зекам в камеру или идти домой.
– Ладно, собираюсь, но заходить в кабинет не буду.
– Считай, что машина за тобой уже вышла.
Алёнка спустилась на землю, ноги не шли, и она уселась под зелёным сводом старой ели. На далёких небесных часах миновала минута, затем вдогонку ещё одна. Сердце продолжало испуганно колотиться, словно она пронеслась по школьному стадиону десяток кругов. Даже через полчаса она всё ещё ощущала, что никак не может отдышаться.
Ей не давали покоя два обстоятельства: первое, это грядущая встреча с отцом, которого она ни разу в жизни не видела, и, второе, причастен ли он к убийству Белкиных. Хотя последнее девочку особенно не беспокоило, ведь она сама «высосала из пальца» эту версию, только для того, чтобы найти среди белого безмолвия Игоря Жукова. Да и внутри неё сидела нерушимая уверенность – папа не причастен, и этому знанию, взявшемуся непонятно откуда, она слепо верила.
И вот отец рядом, в городе, в двадцати километрах от неё, в кабинете знакомого следователя, и даже в какой-то мере судьба его зависит от поведения сумасбродной девчонки, которую он когда-то бросил, даже ни разу не взглянув на неё. И первое, что сейчас являлось на ум, – месть. Пусть глупая, но такая естественная и объяснимая. Почему она, невинная девочка, оказалась брошенной, чем она, собственно, виновата перед ним, его родными и близкими? Почему они не любят её, и их не было рядом, когда она болела, и в самые тяжёлые времена, когда нечеловеческие испытания барабанили в дверь? Жестоко изранили бабушку и дедушку, и их надо было спасать, а потом хоронить, целый посёлок собирал по крохам деньги для Белкиных. Да, она может упросить, встать на колени перед Михаилом Владимировичем с просьбой арестовать её горе-отца, или просто обмануть, сказав, что колокольчик всё-таки прозвонил по Жукову. Пусть и он хлебнёт горя в этой жизни, почувствует, что не бывает случайностей в жизни и за всё надо платить, даже за юношеские утехи.
Алёна стояла у калитки, всматриваясь сквозь зелень, едет или нет посланная за ней машина, и понимала, что никогда она не сделает плохо никому ни-ког-да. Науке прощать её обучили безвинно пострадавшие родные и добрые книги, и теперь, вместо бездонной злости и подлого раздражения, она ощутила как где-то внутри неё зародилась неведомая сила, подымающая до мерцающих звёзд, могучая до дрожи в руках.
Вскоре пришёл полицейский уазик, и они помчались в город. Водитель молчал, был не доволен, что вместо положенного обеда его сослали в глухомань за какой-то девчонкой. Алёна по дороге позвонила Жене и упросила его приехать за ней в город.
Вот и знакомое здание, щиты на ограде. Её провели в соседний кабинет. Вскоре в дверь ворвался Михаил Владимирович.
– Привет! Как дела?
– Нормально, готова на всё, но встречаться с ним не собираюсь. Лучше расскажите, если можно, какие он дал показания.
– Всё как обычно: когда учился, когда крестился. После моих вопросов рассказал, что ещё в школе у него приключилась первая любовь к твоей матери, ну, значит к Людмиле Александровне. После его призвали в ряды российской армии, где он узнал, что она ему изменила, забеременела от какого-то городского парня. Жуков сразу перестал ей писать и даже порвал все фотографии. А знаешь, кто ему рассказал, о неверности твоей мамы?
– Нет, но догадываюсь.
– Говори, если ты всезнайка, а не ребёнок.
– По моим данным… Дима Прозоров, друг и одноклассник.
– Верняк! Тебе надо ехать на «Поле Чудес», глядишь, нахаляву денег заработаешь. Так вот, после этих событий господин Жуков принял решение не возвращаться домой и остался служить по контракту, потом поступил учиться заочно в институт и стал офицером. А сейчас, дамы и господа, леди и джентльмены, в соседнем кабинете нас ожидает капитан Жуков!
– То есть получается, он совсем-совсем не верит, что я его дочь, так?
– Да, я даже в протокол допроса занёс: «Алёну Белкину своей дочерью не признаю и не считаю». А ещё «…согласен добровольно пройти исследование на полиграфе, так как не причастен к убийству Белкиных».
– Во как! Но он хоть чуть-чуть похож на меня, тьфу, то есть я на него?
– Да, не переживай, похожа. Генетическая экспертиза вам не нужна!
– А зачем он тогда приезжал в посёлок, если меня не признает и с моей мамой не общается?
– Говорит, хотел посмотреть на Людмилу Александровну и на тебя, чтобы ещё раз убедиться, что ты не его ребёнок.
– Какой ужас! Оценивал меня, как собаку, Жуковской породы я или нет, или так, простая дворняжка. Похоже, я его породе не подхожу.
– Ладно, не голоси, времени в обрез. Я приоткрою дверь и ещё разок задам вопрос о его причастности к убийству, а твоя задача послушать ответ. Хорошо?
– Дайте мне хоть пять минут, дядя Миша, я успокоюсь. Думаете легко в первый раз увидеть и услышать родного отца! Все поджилки трясутся.
– Лена, прошу тебя, соберись. Вот на, попей водички, она хорошая, минеральная.
Зубы девочки стучали о край стакана, но через пару минут она собралась с духом и кивнула дядя Мише, что готова.
– Всё, я пошёл, будь через минуту за дверью моего кабинета. И прошу без глупостей. Не забывай для чего мы здесь собрались.
Прижавшись к стене, девочка стояла у чуть приоткрытой двери и вслушивалась в то, что происходит в кабинете. Она ничего не видела, вся превратившись в одно большое ухо.
– Ну, мы практически закончили наш допрос, и мне осталось задать вам ещё пару вопросов и занести их вместе с ответами в протокол. Так вот, вы каким-либо образом причастны к убийству семьи Белкиных, произошедшему три года назад? Когда вы видели Белкиных в последний раз?
Пауза была недолгой. Достаточно спокойный голос за дверью ответил:
– Я уже вам говорил, Михаил Владимирович, зачем ещё раз?
– Отвечайте, так положено по методике расследования умышленных убийств. Вы же офицер и, я надеюсь, понимаете, о чем я говорю.
