– Спасибо, я отвёз туда с утра мать и сестру, они уже наводят порядок.
– Какая у вас дружная семья. Я тоже всю жизнь хотела брата или сестру. Но у мамы с папой не получилось… ой, зачем я вам всё это рассказываю?
– Мне интересно о вас всё, – Женя осёкся и прибавил: – Я пошёл, пока.
– Счастливо, необычный молодой человек.
– Я позвоню, если что-то новое узнаю от следователя. И, пожалуйста, будьте осторожнее с Дмитрием.
– Да, конечно. Только ещё хотела спросить, но никак не решалась, вы написали заявление в милицию?
– Милиции давно нет, а в полицию я не обращался. Ну, по своим соображениям.
Он помолчал и добавил, потупив глаза:
– Я всё понимаю. Не надо ничего мне говорить.
Журналист поднялся и вышел с террасы. Из зарослей донеслось:
– Женька, прости меня дуру, я больше не буду!
Парень улыбнулся, махнул рукой и с лёгким сердцем прикрыл калитку. Следовало поторапливаться, отец уже дожидался в редакции.
Мила вышла за дверь, и с порога крикнула дочери:
– Выходи, горе моё луковое!
– А лупить будешь? – тонким голосом спросила дочь.
– А кто тебя лупил-то? Хотя за твои дела стоило, иди завтракать, а потом помоешь посуду.
– Иду.
Алёнка нерешительно зашла в дом и, сев за стол, взяла с блюда остывший сырник.
– Возьми сметану.
Людмила, подобно маятнику, нервно ходила по террасе из конца в конец. Наконец остановилась около дочери и, облокотившись на спинку стула, громко сказала:
– Завязывай со своими расследованиями! Видишь, к чему приводят твои детские игры во взрослую жизнь! Мало того, что ты меня терроризируешь, теперь принялась за окружающих. Ещё не хватало нам крови! Довольно!
– Я всё поняла, мама.
– Ешь и будем заниматься уборкой, а то гостей принимаем, да редко убираем! Положи-ка мне пару сырников, под ложечкой сосёт! Проспали всё утро, время почти одиннадцать часов.
Из-за неприкрытой двери с улицы ворвался тёплый ветерок, маня в дальние странствия.
– Может, махнём на озеро, искупаемся, позагораем?
– Пошли, только вначале быстро уберёмся и пойдём. А завтра отправимся в посёлок, сходим на утреннюю службу к отцу Андрею.
На следующий день лесные затворницы опоздали к началу заутрени. Храм оказался полон. Читали пророчества из Нового Завета. Кто-то стоял коленопреклонённо, а несколько человек неистово делали земные поклоны. Людмила подала записку о поминовении родителей. Они стояли слева, напротив притвора и купели, осеняя себя крестным знамением.
Дьяк гудел читая молитвы.
– Аминь, – кланяясь, отвечали прихожане, на каждую следующую молитву, доносившуюся с амвона.
Благословенные песнопения и молитвы даровали умиротворение, убирая накопившуюся душевную усталость. Припоминалось детство, безоблачные деньки и картинки из детской Библии. Огромный и добрый мир ждал за воротами храма, грезилось, навек ушедшие родные где-то рядом, поблизости.
Священник дошёл до имён из записок, а клир на хорах запел, унося прихожан с собою в водоворот небесной музыки:
– Господи, помилуй.
К концу службы дети, устав находиться около родителей, стали ходить по храму, обходя верующих, словно деревья в лесу. Когда погасили свет, они стали бегать друг за другом, улыбаясь друг другу и взрослым. Вот вновь вспыхнула большая люстра и храм залился благодатным светом, в глазах малышни вспыхнули огонёчки радости. Рядом молодая женщина в узкой юбке и с ребёнком на руках долго прикладывалась к иконе Богоматери, что-то безмолвно шепча, то ли ища защиту, то ли спасение для маленького.
После службы прихожане стали расходиться. Иерей приметил гостей из леса и широко улыбаясь, подошёл к ним:
– Приветствую вас. Давненько вас не видел. Вы в добром здравии, у вас всё хорошо?
– Да, отец Андрей, слава Богу. Благословите нас с Алёной.
После благословения священник предложил:
– Пойдёмте в воскресную школу, попьём чая с прихожанами и заодно пообщаемся.
– Спасибо за приглашение.
Они вышли во двор, и Алёнке захотелось, как на Пасху, бегом подняться по каменным ступеням на колокольню и, обжигая ладони верёвками, звонить во все колокола. Но праздника в тот день не водилось. К счастью, вокруг оказалось много знакомых по воскресной школе и посёлку.
Отец Андрей, несмотря на возраст, был по-юношески розовощёк, с длинной светло-русой бородой. С высоты своего немалого роста он улыбался и внимательно слушал истории прихожан, иногда что-то отвечая или благословляя. Матушка суетилась по хозяйству, и от неё ни на шаг не отходила стайка малышни.
Выкроив свободную минутку, Алёнка приблизилась к священнику.
– Отец Андрей, можно я вас кое-что спрошу? Мама сказала, что вы знаете ответ на этот вопрос.
– Я не узнаю Алёну, раньше ты спрашивала у меня всё, что желала. Наверно взрослеешь?
– Да, мне уже пятнадцатый год. Но я хотела просить вас о весьма важном для меня деле.
– Может, тогда пройдём в кабинет, чтобы тут случаем, не помешали нашему разговору?
– Да, пойдёмте.
Они зашли в крошечную каморку, где не находилось ничего, кроме иконы Спасителя и двух книжных полок на стене, да шаткого столика с книгами и ученическими тетрадями.
– Слушаю тебя, дитя моё.
– Я хотела спросить вас, почему погибли мои бабушка и дедушка? Они же были хорошие люди, да вы сами об этом не раз говорили?
Девочка умолкла и посмотрела на священника.
– Да, они были добрые христиане и нам их сейчас крайне не хватает. Твой дед помогал организовывать приход и восстанавливать этот храм, тут многое ещё помнит тепло его рук. Но я не разберу, что тебя гложет, не даёт покоя? Я же не следователь и не ведаю причины страшного злодеяния?
Алена не решалась спросить сразу, но бросив взгляд на иконный лик, на котором ясно алел огонёк лампады, не мигая выпалила:
– Почему Спаситель допустил их убийство?
Отец Андрей возложил на неё руки, и девочка почувствовала на своих плечах тяжёлые ладони священника. Он пару минут хранил молчание, переступая с ноги на ногу, что-то безмолвно шепча.
– Горестный вопрос. Ты уже стала девушкой, и с тобой я стану говорить, как со взрослой. Но вначале поведай мне, Алёна, ты винишь Бога в том, что он попустил преступление?
– Совсем нет, но я никак не пойму, почему их не миновала чаша сия? Где тогда Его справедливость, если на земле вот так просто убивают хороших людей?
– Не сомневайся в Господе, Он безмерно добр к своему творению – человеку, и, полагаю, принятые твоими родными страдания не связаны с их личной жизнью, грехами или ошибками. Аленочка, я так же, как ты, не ведаю, что Господь желал явить нам этим убийством. Мы, люди, можем потратить целую жизнь, но так до конца и не изведать Промысел Божий. Надобно много молиться, совершать благие поступки, чтобы нам приоткрылось Его послание. Но я уверен в одном – смерть Александра Сергеевича и Натальи Николаевны не случайна, они свои жизни положили за нас, предупреждая нас о чем-то ужасном. Я пока не знаю наверняка, но всё равно скажу, что они погибли за что-то святое и благородное.
