Но Рик высоко поднял руку, и низенький ботаник не мог до нее дотянуться.
— Отдай, — пропищал фальцетом другой футболист. — Это кто там плачет?
Обиженный парнишка был готов расплакаться. Но вдруг чья-то рука, рука человека гораздо более высокого роста, чем собравшиеся здесь шутники, выхватила тетрадь из пальцев Рика.
— Держи, Тед, — сказал Уилл Бритому Затылку. Тед дрожащими руками взял тетрадь и посмотрел на Уилла взглядом, полным обожания.
— Спасибо.
— Без проблем. Извинись, — приказал Уилл Рику.
— Да, ладно, Уилл, — проговорил Лэнс. — Рик просто пошутил. Он…
Но голос Уилла был ледяным.
— Мы еще поговорим об этом, — ответил он. — Извинись перед Тедом, Рик.
Я не сильно удивилась, когда Рик повернулся к Бритому Затылку и сказал совершенно искренне:
— Извини, Тед.
Сталь в голосе Уилла ясно давала понять, что никто — даже восьмидесятикилограммовый полузащитник — не смеет ему возражать или не выполнять его приказы.
Кто знает, может, оттого, что Уилл и сам был полузащитником. А может, и по другой причине.
— Все в порядке, — ответил Тед, а потом он и его друг попятились и мгновенно скрылись в толпе, наводнившей коридор.
Я последовала за ними. Уилл не заметил меня, и я была этому рада. Наверное, я бы не знала, что ответить, если бы он сказал мне: «Привет!»
Сцена безропотного подчинения потрясла меня до глубины души.
А если помните, в того, кто вас потрясает, обычно без памяти влюбляются.
Это очень плохо. На самом деле плохо. Мне совсем ни к чему влюбляться, тем более в парня, который неожиданно явился в мой дом на ужин, в лидера, который уже принадлежит одной из самых красивых девочек школы. Это может плохо для меня кончиться. Даже неисправимая оптимистка Нэнси не найдет ничего хорошего в том, что я влюблюсь в Уильяма Вагнера.
Остаток дня я провела, пытаясь не думать об Уилле.
Поводов для размышлений было много. Например, доклад по литературе. Кроме всего прочего, во время обеда я узнала от Лиз, что несколько новеньких девочек бегают на двести метров (а это именно моя дистанция) за то же время, что и я. Если мне не удастся превысить их результат, меня не примут в школьную команду Авалона.
Мне очень не хотелось потерпеть поражение, тем более от каких-то недоделанных спортсменок, которые летом старательно тренировались, а не отмокали, как я, в бассейне.
Вернувшись домой, я сразу же переоделась в спортивную форму. От бега будет двойная польза: он поможет мне вернуться в прежнюю форму и на время отвлечет от одного полузащитника.
Я зашла в мамин кабинет, чтобы попросить ее подбросить меня до парка, но мамы там не оказалось. Я заглянула к папе. Он что-то бормотал себе под нос.
— А, Элли, — сказал он. — Привет. Я не слышал, как ты вернулась. — Он заметил мою спортивную форму и погрустнел. — Ох, — сказал он другим тоном. — Только не сегодня. Я занят по уши. По-моему, я на пороге открытия. Видишь эту филигрань? Это…
— Тебе не нужно бегать со мной, — перебила я, чтобы не выслушивать очередную лекцию о дурацком мече. — Мне просто нужно доехать до парка. Где мама?
— Уехала. Ей нужно провести кое-какие исследования в городе.
— Отлично, — сказала я. — Дай мне ключи от машины, я сама доеду.
Папа ужаснулся.
— Нет, Элли. У тебя ученические права. Ты имеешь право ездить только с тем, кто имеет настоящие.
— Пап, — сказала я. — Я просто поеду в парк. Это всего две мили отсюда. Там только один перекресток, и движение сейчас совсем не плотное. Все будет в порядке.
Но папа не согласился. Я села за руль, а он сопровождал меня на пассажирском сиденье. Парковка была забита минивэнами и «вольво». Папа сказал, это потому, что большинство жителей Аннаполиса отставные военные и хотят ездить на самых безопасных автомобилях на свете.
Интересно, папа Уилла тоже ездит на «вольво»?
Упс! Я собиралась не думать о Уилле.
Папа попросил меня позвонить из телефона- автомата, когда я закончу бегать (да простит Бог моих родителей за то, что они до сих пор не купили мне мобильный!), чтобы он приехал меня забрать. Я сказала, что позвоню и, прихватив плеер и бутылку воды, вылезла из машины. На беговой дорожке было совсем немного людей, большинство прогуливало здесь своих джек-рассел-терьеров и бордер-колли (у нас в Сент-Поле предпочитают заводить черных лабрадоров. Здесь — бордер-колли. Папа сказал, что отставные военные всегда стремятся завести самых умных домашних животных, а это, вне всякого сомнения, бордер- колли).
У Уилла тоже бордер-колли.
Как хорошо размять мышцы после целого дня сидения за разными столами! Я обогнала несколько собачников, старательно избегая встречаться с кем-либо взглядами (папу бы наверняка это расстроило) и двигаясь в такт музыки в наушниках. На первом круге я чуть не столкнулась с малышом на трехколесном велосипеде. На втором я вдруг вспомнила, что нужно взглянуть на овраг — просто так, по привычке, а не из желания кого-то там увидеть. Взглянула и чуть не споткнулась. Уилл был там.
Во всяком случае, мне показалось, что это Уилл. Я бежала быстро и не успела как следует разглядеть.
Закончив второй круг, я решила вернуться к оврагу. Не потому, что мне захотелось спуститься вниз и поговорить с Уиллом. Я же знаю, что этот парень занят. Я не бегаю за чужими мальчиками. Я вообще не бегаю за мальчиками. Что говорить, я даже и не помышляю об этом.
Просто вдруг у него неприятности? Вдруг он упал в овраг? Ведь и такое может случиться. Может, он лежит весь в крови и без сознания и нуждается в искусственном дыхании изо рта в рот, которое сделаю именно я?
Ну, ладно. Мне очень хотелось поговорить с ним. Очень.
Я очутилась на краю оврага. Там был кто-то очень похожий на Уилла. Как он попал туда, не расцарапавшись в кровь к не переломав кости, не знаю.
Но я решила спуститься. И убедиться, что с ним все в порядке.
Да. Именно так. Просто убедиться, что все хорошо.
Глава 6
Седло под рыцарем лихим
Сверкало жемчугом морским:
Забрало и перо над ним
Сияли пламенем одним —
Так ехал Ланселот.
Альфред лорд Теннисон (перевод М. Виноградовой)
Все оказалось не так уж сложно: я продралась сквозь заросли ежевики. В чаще леса было гораздо приятнее, чем на беговой дорожке.
Из оврага беговая дорожка вообще не видна, и не слышны звуки автомобилей, несущихся по автостраде. Здесь как в первобытном лесу. Деревья растут так близко друг к другу, что солнце практически не проникает сквозь сомкнутые кроны, его лучи не достают до земли, поверхность которой покрывает влажная, полусгнившая опавшая листва.
