И Федор словно протрезвел. По крайней мере, он понял наконец, что делает что-то не то. Потому что Мария молча повернулась и побежала прочь. Люди перед ней расступались.
– …Легко-то других судить, да! А сам! Ты мне завидуешь, понятно? Я тут живу и счастлив, это тебе на родной земле не живется…
– Костя, Федор, да прекратите вы! – вмешался кто-то.
– Послушайте, господа, давайте без скандала обойдемся.
– Да, вечер перестает быть томным.
– Костя, ну вы тоже хороши, зачем все афишировать…
Голоса шумели вокруг.
Федор провел ладонью по лицу. «Что же я наделал. Она, наверное, обиделась. Я дурак. Какой же я дурак…»
– Извините. Извините, пожалуйста. Все в порядке. Продолжаем веселиться… Сейчас я все улажу! – пробормотал Федор.
Он вернулся в дом, залпом выпил воды. Потом умылся. С отвращением посмотрел на себя в зеркало – физиономия красная, волосы космами в разные стороны, еще этот синяк под глазом… Вроде уже прошел, а все равно – заметно. «Надо ее найти. Найти и… тоже извиниться. Да, точно. Найти и извиниться!»
О Косте Федор уже не думал, да и гости его не волновали. Он помнил только о Марии и о том, что опять (опять!) ее обидел.
Он спустился в сад, перебросился парой фраз с гостями, заметил Костю – тот стоял уже за воротами и возбужденно, нервически размахивая руками, беседовал с Устином. Вероятно, жаловался тому на нелюбезного, хамоватого хозяина вишневого сада… Марии же нигде не было. Ну да, странно предполагать, что она вернулась.
Чтобы не сталкиваться с Костей, Федор углубился в сад. Уже наступила ночь, но по небу плыла полная луна. Мужчина через дыру в заборе протиснулся на участок Марии.
– Маша! – крикнул он.
В окнах свет не горел. Федор обошел участок, потом заглянул в дом – мало ли, может, она там без света сидит, плачет. С трудом, уронив какой-то инвентарь в прихожей, нашарил на стене выключатель.
Но и в доме Марии не было. Федор через заднюю дверь покинул его, толкнулся в калитку, ту, что вела в сторону рощи. Никого в этой части поселка, тишина. Лишь смутно, издалека, сзади, едва-едва – голоса. И звуки музыки. Кажется, кто-то принес магнитолу. Ну и правильно…
Вытоптанная дорога, камни поблескивают в лунном свете. Федор обошел небольшую рощу, пару раз споткнулся. Постепенно алкогольные пары начали покидать его голову. Но желание найти Марию стало еще сильнее, словно какой-то азарт гнал и гнал Федора вперед.
Река.
Темные силуэты деревьев вдоль берега. В просветах видно, как течет вода и лунная дорожка переливается, играет бликами…
Федор шел наугад. Потом заметил под полупрозрачной, ажурной кисеей склонившейся ивы какое-то движение. Смутный контур головы, плеч. Это она там?
Мужчина спустился. И точно, на берегу, возле реки, на поваленном дереве сидела Мария. Она повернула голову, блеснули ее глаза. Плачет? – сжалось у Федора сердце.
– Маша…
– Убирайся, – мрачно выпалила она. Голос ее звучал ровно, не дрожал. Не плачет, и то хорошо…
– Маша. Погоди, пожалуйста… Выслушай меня! – Федор сел рядом с ней на бревно. Пахло речной свежестью, и ветер, несмотря на поздний час, гнал в лицо волны тепла.
– Господи, какой же ты навязчивый, Федя, – с раздражением, язвительно произнесла она.
– Я сам себя не понимаю. Я думаю только о тебе. У меня в голове – одна ты. Я даже следил за тобой. Подглядывал. Вчера. Залез на крышу и смотрел на тебя.
– Зачем ты мне это говоришь? Хочешь подглядывать, вуайерист несчастный? Да пожалуйста… Но не рассказывай мне об этом.
– Он недостоин тебя.
– Кто? Костя? – возмущенно спросила Мария. – А тебе какое дело? Миллионы людей живут по своим правилам, своим законам… Как им удобно, так они и живут. Нет идеальных людей, нет идеальных взаимоотношений…
– Ты его защищаешь.
– А почему бы мне его не защищать? Это моя жизнь, мой любимый человек. Ты меня не знаешь, мы с тобой только два дня знакомы, а Костю вообще пару часов назад впервые увидел!
Мария говорила еще что-то возмущенное, но Федор уже ее не слушал, просто смотрел, как она поворачивает голову. Поднимает руку, чтобы заправить прядь волос за ухо. Он смотрел, как шевелятся ее губы, как поднимается ее грудь во время дыхания. «Нет, я все-таки… влюбился. А иначе тогда что это со мной?»
– …И ты еще имеешь наглость давать людям советы! Ты уезжаешь в другую страну, тебя тут не будет, ты больше никогда не встретишься с нами всеми, но нет, тебе надо влезть и сказать свое веское «фи»! И люди тебе здесь плохие, и отношения между собой они строят неправильно, и любят друг друга не так, как надо!
– Он тебя использует, – пробормотал Федор. – Ты этого не замечаешь, а я – вижу. Я с ним, с твоим Костей, всего полчаса поговорил и сразу понял, что это за фрукт.
– Да, он меня использует. Да, я это знаю. И что теперь? Я согласна с тем, что Костя меня использует. Что ты на это скажешь? Ну равно как и я его использую, конечно. Все, все люди друг друга используют! В моральном плане или материальном…
– Поехали со мной, – перебил он ее.
– Что? Куда? – спросила Мария и вдруг затихла, замолчала.
– Со мной. В Америку. Нет, сразу, конечно, не удастся тебе выехать, это та еще морока, но я постараюсь сделать так, чтобы и ты получила приглашение. А я это смогу, я уверен. Потому что та сторона – во мне заинтересована. Через полгода, я думаю, мне получится тебя вызвать. И я буду ждать тебя там все эти полгода.
– Ты пьян? – ошеломленно спросила она.
– Почти нет уже.
– Ты пьян.
Они сидели некоторое время молча, глядя на темную воду, несущуюся перед ними. Потом Федор заговорил:
– С тобой бывало так… Вот идешь в толпе и вдруг видишь человека. Незнакомого. Чужого! Но вдруг ловишь его взгляд и понимаешь, что он совсем не чужой. А свой. Нет, не родной еще, но он – как часть твоей души. Может быть, потерянная когда-то, а теперь найденная. И так страшно вновь потерять его. Страшно отпустить, разминуться с ним.
– Со мной такого никогда не было, – улыбнувшись, сказала Мария.
– Со мной тоже, представляешь? Никогда. А позавчера вдруг – бах! – и случилось. Я уже не могу от тебя отвязаться.
– Ах, это еще я, получается, виновата в том, что ты привязался ко мне!
– Поехали со мной.
– Нет, – она покачала головой.
– Я хочу помочь тебе. Я хочу тебя спасти.
– Нет. Я отказываюсь от твоей помощи, – спокойно сказала Мария.
– Ты не веришь мне, ты думаешь, я пьян…
– Это неважно. Вообще не переживай. Все хорошо, – она вдруг улыбнулась. – Я не сержусь. Народ, конечно, будет еще долго сплетничать… Обо мне и Косте.
