И почему я так часто думаю о субъекте, с которым познакомилась в поезде накануне?
Агнесс и ее мать, закончив ужинать, наотрез отказались уходить. Так что мы домыли грязную посуду довольно быстро, если учесть, сколько перемен блюд было за ужином и какое количество приборов понадобилось, чтобы разобраться со всеми блюдами.
Но еще лучше то, что мадам Лорен вполне понимает меня, когда я спрашиваю, нет ли на кухне винного камня. Она достает откуда-то целую коробку для меня. Ее немного смущает моя буйная радость по поводу обретения бытовой кислоты, но она довольна, что смогла помочь мне. Потом она с дочерью желает нам bonne nuit – на что мы дружно отвечаем тем же, – и они возвращаются ночевать к себе на мельницу.
Чаз объявляет, что попробует вырвать Люка из цепких лап его матушки и мадам Тибодо и склонить его на стаканчик перед сном. Они с Шери зовут меня с собой, но я говорю, что слишком устала и пойду спать.
Что, конечно же, неправда. Как-то неловко говорить им, что у меня другие планы… в которые входит поиск достаточно большой емкости, чтобы можно было на ночь замочить в винном камне вечернее платье от Живанши.
И вот я стою на четвереньках на кухне и роюсь под раковиной. Кажется, я нашла кое-что подходящее – большое пластиковое ведро, которое туда поставили давным-давно из-за какой-нибудь протечки. И в этот момент я слышу, как открывается дверь. Опасаясь, что это может быть Люк, и он увидит меня с самого невыгодного ракурса, я начинаю подниматься, но неверно рассчитываю расстояние между раковиной и собственным черепом и со всего маху стукаюсь головой.
– Ох, больно, наверное, – раздается мужской голос у меня за спиной.
Я хватаюсь рукой за голову и оборачиваюсь. Передо мной стоит Блейн. У него крашеные черные волосы, мешковатые черные джинсы и футболка с портретом Мэрлина Мэнсона.
– Все в порядке? – спрашивает он.
– Да, – говорю я, отпускаю голову, беру ведро и поднимаюсь на ноги.
– А что ты там делала?
– Искала кое-что, – отвечаю я, пряча ведро за своей пышной юбкой.
– А-а, – говорит Блейн. Я замечаю, что во рту у него торчит незажженная сигарета, явно самокрутка.
– Ладно. Слушай, у тебя нет зажигалки?
– Извини, – говорю, – нет.
Он прислоняется к косяку. Нет, правда, у него совершенно раздавленный вид.
– Вот черт.
Я, конечно, не одобряю курения, но этому парню сегодня вечером пришлось несладко.
– Можешь воспользоваться конфоркой, – предлагаю я, показывая на огромную допотопную плиту в углу.
– А, точно, – оживляется Блейн.
Он топает к плите, зажигает конфорку, наклоняется и глубоко затягивается.
Я чувствую сладковатый запах и понимаю, что в самокрутку завернут вовсе не табак.
– На, покури, – Блейн благородно хочет поделиться со мной.
– Нет, спасибо.
– Ты не куришь травку? – он недоверчиво осматривает меня.
– Нет, я не могу себе позволить терять мозговые клетки. У меня их изначально было не так много.
Он смеется.
– Забавно. А что такая милая девушка вроде тебя делает в такой дыре?
– Я тут со своими друзьями.
– С тем высоким дылдой и лесбиянкой?
Я обижаюсь за Шери.
– Шери не лесбиянка! Не вижу в этом ничего предосудительного, но она не такая.
Он искренне удивился.
– Нет? Я, видать, ошибся. Ну, извини.
– Они с Чазом уже два года встречаются! – Я просто поражена подобным подозрением.
– Ладно, ладно. Господи, только не надо на меня кидаться. Я же сказал, извини. Просто мне показалось.
– Что ж теперь, любая женщина, не запавшая на тебя, лесбиянка?
– Слушай, расслабься, а? Ты хуже моей сестрицы.
– Прекрасно понимаю, чем твоя сестра так недовольна, – говорю я, – если ты огульно обвиняешь всех ее подруг в том, что они лесбиянки. Повторюсь, лично я не вижу в этом ничего предосудительного.
– Господи, да остынь уже. Ты сама не из них часом?
– Нет, – говорю я, чувствуя, как мои щеки запылали. – Не вижу в этом…
– …ничего предосудительного… Знаю, знаю. Извини. Просто ты тут одна и так расстроилась, услышав это о твоей подруге…
– К твоему сведению, я только что порвала очень тягостные отношения с одним парнем из Англии. Вчера. Вот почему я здесь, между прочим.
– Да? А что он такого сделал? Обманывал тебя?
– Хуже. Обманывал британское правительство. Занимался мошенничеством с социальным обеспечением.
– Ух ты! – Блейн впечатлен. – Это плохо. Моя последняя подруга тоже оказалась полным разочарованием. Только это она меня бросила.
– Правда? За что? Ты и ее обвинил в том, что она лесбиянка?
Он улыбается.
– Смешно. Нет. Она обвинила меня в том, что мы с париями подписали контракт со студией звукозаписи. Одно дело встречаться с музыкантом, у которого есть трастовый капитал, и, как выясняется, совсем другое – с тем, у кого реально есть контракт на запись альбома.
У него такой жалкий вид, что мне даже становится искренне жаль его.
– Уверена, ты встретишь другую девушку. Тысячи девчонок были бы рады встречаться с музыкантом, у которого есть и контракт на запись альбома, и трастовый капитал.
– Ну не знаю, – говорит Блейн в полном унынии. – Я таких не встречал.
– Подожди, – говорю я. – Вовсе не обязательно кидаться сразу в новые отношения. Надо дать себе время исцелиться эмоционально.
Похоже, это дельный совет. Мне и самой бы не грех ему последовать.
– Да, – говорит Блейн. – Именно это я говорил своей сестре насчет Крейга. Думаешь, она послушала? Черта с два.
– Крейга? Это жених твоей сестры? Он у нее вместо клина?
– Да, черт возьми. Конечно, он гораздо лучше последнего ее ухажера, за которого она чуть не выскочила, – по крайней мере, он не член хьюстонского «высшего света». Но какой же он зануда! Да на его фоне Билл Гейтс – просто комик.
– Ясно, – говорю я.
– Но она с ним счастлива, – Блейн пожимает плечами, – насколько это возможно. Мать, конечно, предпочла бы, чтобы она вышла за кого-нибудь вроде Жан-Люка.
Мне самой от себя противно, когда сердце радостно трепыхнулось при одном только упоминании его имени.
– Правда? – я стараюсь изобразить лишь вежливый интерес к данной теме.
– Шутишь что ли? – говорит Блейн. – Да если б мамаша смогла заставить Викки подцепить кого-нибудь вроде Люка. Ну, кто учился в дорогих частных школах и имеет собственный замок во Франции. Да она бы прыгала от счастья. – Он вздыхает. – Но сестрица втрескалась в Крейга. – Он вытягивает перед собой руки и разглядывает вытатуированное «И-Д-И-К-Ч-Е-Р-Т-У».
