– Если бы хозяйка платья дорожила им, то не оставила бы его на чердаке. Если дело в цене, я с радостью заплачу тебе, – говорит Доминик.
Я выхватываю у нее платье. Просто не смогла удержаться. Доминик словно вдруг превратилась в Круэллу де Виль, а платье – в щенка-долматинца. Просто не верится, что у кого-то рука может подняться обрезать – я уж не говорю о том, чтобы покрасить – оригинальное платье Живанши.
– Давай сначала посмотрим, удастся ли вывести пятна, – говорю я, стараясь казаться спокойной, что довольно сложно, поскольку я чуть ли не задыхаюсь от гнева.
Доминик только пожимает плечами в своей франко-канадской манере. Во всяком случае, я предполагаю, что это франко-канадская манера, потому что раньше с канадскими французами знакома не была.
– Отлично, – говорит она. – Думаю, надо спросить Жан-Люка, что с ним делать. Ведь это же его дом…
Она не добавила:…а я его девушка, поэтому все отбросы от кутюр на полном основании переходят ко мне. Но ей и не надо этого говорить.
– Уберу его, – говорю я, – и пойду поздороваться с миссис де Вильер.
Услышав это имя, Доминик вроде как вспомнила, что ее присутствие требуется совершенно в другом месте.
– Да, конечно, – отвечает она и торопливо спускается по лестнице.
С неимоверным облегчением я заскакиваю в свою комнату, захлопываю дверь и прислоняюсь к ней с другой стороны, пытаясь отдышаться. Обрезать Живанши! Покрасить Живанши! Да что за больное, извращенное…
Но думать об этом сейчас недосуг – хочется пойти посмотреть на мать Люка. Я аккуратно вешаю платье на гвоздик, в моей комнате нет платяного шкафа. Сдираю с себя сарафан и лечу в ванную быстренько сполоснуться, заново накраситься и причесаться. Возвращаюсь к себе в комнату и надеваю платье от Сюзи Перетт (мне все же удалось отстирать краску от макаронового ожерелья).
Потом, ориентируясь на звуки разговора, доносящиеся снизу, я спешу познакомиться с Биби де Вильер.
Она оказалась абсолютно не такой, как я себе представляла. Пообщавшись с месье де Вильером, я составила для себя образ женщины, на которой он мог бы жениться, – миниатюрная, темненькая, с тихим мягким голосом, в тон его мечтательной рассеянности.
Но ни одна из женщин, которых я вижу с площадки третьего этажа, не соответствует этому описанию. А их там три – не считая Шери, Доминик и Агнесс – и ни одну из них не назовешь миниатюрной или темненькой.
И голоса у них ТОЧНО не тихие и мягкие.
– А где тогда разместятся Лорена и Николь? – спрашивает светловолосая девушка примерно моих лет с сильным южным акцентом.
– Викки, дорогая, я же сказала тебе, – говорит другая блондинка – очевидно, ее мать, поскольку сходство между ними разительное, а разница – килограммов десять. – Им придется остановиться в Сарлате. Тетя Биби говорила тебе, сколько людей можно разместить в Мираке.
– Почему тогда друзья Блейна разместятся здесь, – верещит Викки, – а мои должны ехать в гостиницу? А как насчет Крейга? Где будут жить его друзья?
Мрачного вида молодой человек, маячащий в углу, за мраморными колоннами, замечает: – Не знал, что у Крейга вообще есть друзья.
– Заткнись, тормоз, – рычит на него Викки.
– Так, – заявляет другая блондинка средних лет, – я бы выпила чего-нибудь. Кто составит мне компанию?
– Вот, Биби, – месье де Вильер поспешно подает ей поднос с фужерами шампанского.
– О, слава богу, – говорит мать Люка и хватает фужер. Это эффектная женщина, почти на голову выше своего мужа (хотя, возможно, это просто из-за высокой прически), в ярком платье-сари от Дианы фон Фюрстенберг, выгодно подчеркивающем ее все еще отменную фигуру.
– Держи, Джинни, – говорит она, беря еще один фужер и передавая его сестре. – Уверена, тебе это нужно даже больше, чем мне.
Мать Викки даже не ждет, пока остальным тоже предложат фужеры – хватает и осушает его до дня. У нее вид человека, находящегося на грани… чего-то нехорошего.
Доминик, как я успеваю заметить, уже спустилась вниз и теперь стоит возле миссис де Вильер и следит за раздачей шампанского. Когда месье де Вильер доходит до Агнесс, Доминик говорит что-то весьма резкое по-французски, и отец Люка испуганно вздрагивает.
– Только попробовать, – говорит он. – Это мое новое demi-sec…
[14]
Доминик смотрит на него осуждающе.
Но этого совсем не замечает Люк – он подходит к отцу, берет с подноса фужер шампанского и подает Агнесс, у которой совершенно обалделый и восторженный вид.
– Это особый случай, – объявляет Люк, по всей видимости, для всех. Но мне почему-то кажется, что его слова предназначены исключительно для Доминик. – Моя кузина приехала сюда сыграть свадьбу, так что в празднике должны участвовать все.
Я замечаю, как Шери – она уже переоделась в милую белую блузку и капри оливкового цвета – переглядывается с Чазом, который тоже успел переодеться в чистые брюки и рубашку-поло. В ее взгляде ясно угадывается: Видишь? Я же тебе говорила.
Интересно, что это она такое говорила? Что вообще происходит?
– Что ж, давайте выпьем, – предлагает миссис де Вильер, – за невесту и жениха. Которого здесь пока нет. Счастливчик. – Она запрокидывает голову и заливается смехом. – Шучу. – Она замечает меня и говорит: – О-па, Гильом, еще одна. Еще одна идет.
Месье де Вильер оборачивается, замечает на лестнице меня и расплывается в улыбке.
– А, вот и она, – говорит он и протягивает мне последний фужер шампанского. – Лучше поздно, чем никогда. Она определенно стоит того, чтобы ее ждали.
Я вспыхиваю и, обращаясь ко всем присутствующим, говорю:
– Здравствуйте. Я Лиззи Николс. Огромное спасибо за то, что мне представилась возможность побывать здесь, – как будто я из числа приглашенных, а вовсе не незваный гость.
И дальше стою, мечтая о том, чтобы что-нибудь тяжелое рухнуло мне на голову и я потеряла сознание.
– Лиззи, как поживаешь? – Миссис де Вильер шагает мне навстречу и пожимает руку. – Ты, должно быть, та самая подруга Чаза, о которой только и слышу. Рада познакомиться. Друзья Чаза – наши друзья. Они с нашим Люком так дружили в школе. Чаз всегда помогал ему встревать во всяческие неприятности.
Я смотрю на Чаза, а тот только улыбается.
– Не сомневаюсь, – говорю я, – зная Чаза.
– Неправда, – возражает Чаз, – неправда. Люк прекрасно попадал в неприятности и без моей помощи.
– Это моя сестра, Джинни Тибодо, а это ее дочь Викки, – представляет мне всех по очереди миссис де Вильер, проводя по комнате. Рукопожатие миссис Тибодо, по сравнению с сердечным рукопожатием ее сестры, больше похоже на влажную губку, как и у ее дочери.
