– Вот и договорились. Господа желают отобедать чем Бог послал?
– Благодарим, мы сыты.
Федор проводил иностранцев. Второй русский, за все время разговора не проронивший ни слова, остался в зале.
Младший Басманов вскоре вернулся.
– Что скажешь? – спросил он.
– Думаю, клюнули! Новгород для них кусок лакомый, но сами они его проглотить не смогут, подавятся. Тем более им сейчас нужен мир. Швеция готовится к войне с Речью Посполитой, а вести войну с нами и со шведами они не смогут. Примут наше предложение, никуда не денутся.
– Отлично! Хорошо, что Сильвестра нет, он все время мешал, царю в уши дудел.
– Забудь о нем. О мертвых – хорошо или ничего.
Ого, неизвестный заговорил латинскими поговорками. Стало быть, человек начитанный, не из простых.
– Ты вот о чем сейчас подумай. Надо в Новгороде сторонников Москвы искать, объединить их. Или купить за деньги – все равно потом сторицей окупится.
– Есть такие люди.
– Нет, явных сторонников не надо, иначе все поймут, откуда ветер дует. Надо своих людей в стан «литовской партии» внедрить, действовать чужими руками. На сторонников Москвы даже тень подозрения упасть не должна. И главное – письма подметные должны быть. Потом при обысках мы их найдем, царю и Боярской думе предъявим, а пуще – митрополиту. Пусть лицезрят измену, сами убедятся в заговоре.
– А с ними, с заговорщиками, потом что будет?
– Царь решит. Но больно он жесток и кровожаден в последнее время стал. Думаю, казнит прилюдно, да то не нам решать.
– Как о прошлом годе царь в Москву из Александровской слободы вернулся, выглядит болезненным и постаревшим: волосы седые стали, похудел, руки трясутся.
– Молчи, не то сам на плаху попадешь.
– Неужели продашь, князь? Ведь у самого руки по локоть в крови.
– Мне перед Господом за то отвечать, – отрезал князь.
Хм, занятно. Князь – это серьезно, узнать бы еще, как его фамилия. Некоторые дворяне перешли из земства в опричнину, наплевав на честь и решив таким путем сделать карьеру и приблизиться к царю. Как мотыльки к огню слетались. А потом, после разгона царем опричнины, многие попали под секиру. Только сейчас никто об этом не задумывался, а Андрей твердо знал из истории, что опричники при нападении татар на Москву струсят, скажутся «в нетях». Разъяренный предательством своего детища, опричнины, он ее ликвидирует – как указом, так и физически.
Сейчас же Андрей понял, что царь и опричники злоумышляют против Новгорода, хотят подкупленными людьми подбросить новгородцам состряпанные литовцами фальшивые письма и «за измену» наказать весь город. Читал Андрей еще в школе, как будут разграблены храмы и монастыри, как опричники во главе с Малютой Скуратовым убьют более трех тысяч безвинных жителей новгородских. Кого убьют саблями, кого затравят собаками, а других спустят живыми под лед.
– Пойдем потрапезничаем, князь! Чай, не зря прислуга старалась, все утро готовила!
Оба удалились, и Андрей перевел дух. Мерзкие дела творятся с ведома и одобрения царя. Взять бы сейчас и убить обоих из пистолетов, да только этим делу не поможешь. Иноземцы уже уехали, а вместо убитого Федьки и князя царь других пришлет.
Сидеть в потайной комнате пришлось долго. Лишь ближе к вечеру, часа через четыре в коридоре послышались осторожные шаги, щелкнула и отворилась дверца. В потайной комнате было душно, и Андрей с облегчением выбрался в коридор.
– Слава тебе господи, уехали душегубы! – сказал ключарь.
– А кто был второй, кроме Басманова?
– Так это же князь Трубецкой, не узнал?
– Не видел прежде. А иноземцы?
– Не ведаю.
– И на том спасибо за помощь.
Ключарь вывел Андрея из дома через черный ход.
Петр ожидал его в хозяйственной избе. Оба вышли со двора.
– Ну, все слышал и видел?
– Как тебя.
– Время позднее. Ночуем и завтра с утра едем.
При упоминании о езде у Андрея заныли отбитые ягодицы. Уже лежа на топчане, он мысленно припомнил весь разговор, стараясь закрепить даже оттенки, интонацию – ведь через несколько дней все придется в точности воспроизводить Гермогену.
Правда, обратно в Новгород они не гнали, как по дороге в Псков, и Андрей перенес езду верхом относительно благоприятно.
По прибытии Петр забрал лошадей и попрощался, Андрей же направился к Гермогену. Время было уже позднее, и он не надеялся, что застанет священника на месте. Однако, постучав в дверь, он получил приглашение войти.
Гермоген сидел за столом с лупой в руках, изучая бумаги, стопкой лежащие перед ним.
– С возрастом плоховато стал видеть, – пожаловался он, – особенно вечером, при свечах.
И в самом деле на столе стояли два подсвечника с четырьмя свечами, но их неровный, колеблющийся свет не достигал углов комнаты.
– Ты с дороги? Одежда пыльная.
Андрею стало неудобно. В самом деле, мог и почиститься. Однако не подумал, поторопился.
– Садись, рассказывай. Да не спеши, со всеми подробностями. За дорогу не надо, вижу, что жив и здоров.
– Так я начну с самой встречи?
– Именно.
И Андрей как мог, останавливаясь на деталях, описал переговорщиков и весь разговор. Гермоген слушал, прикрыв веки. Когда Андрей закончил, попросил повторить еще раз. Потом стал задавать наводящие вопросы.
Разговор, похожий на допрос, продолжался долго, Андрей выдохся и устал.
– Как думаешь, к чему встреча?
– Во-первых, встретились враги. Иван Васильевич войну ведет в Ливонии. С его ведома встреча, и не о войне пока речь шла, а о лживых, подметных письмах. На основании их, да если еще письмами перед Боярской думой потрясут, зримые свидетельства измены покажут, что якобы Новгород хочет к Речи Посполитой присоединиться, любой поход против Новгорода и захват его оправдать можно, если не перед Думой, так перед историей чистенькими остаться.
– Верно мыслишь. То, что ты узнал, очень важно. Ладно, время позднее, мне еще с архиепископом Пименом посоветоваться надо, подумать. Ты можешь отдыхать, я тобою доволен.
Андрей откланялся и прошел в свою комнату. Кинув пыльную одежду на сундук, он лег спать. Устал, все тело ныло и болело, требовало покоя.
Утром он еле проснулся с ощущением, что бедра и все, что выше, были избиты палками. Встав с постели, Андрей скривился от боли. Неужели он настолько изнежен цивилизацией, что скачка на лошади вывела его из строя? А как же ратники, которые неделями не слезают с седла?
Он сделал получасовую зарядку и почувствовал себя лучше. В душ бы сходить, да еще контрастный, но здесь о таком не слышали. Оставалась баня, тем более что одежду требовалось стирать.
