После того как наша машина была обстреляна на трассе Рени – Одесса снайпером, на телефон Этинзона позвонил Носович и назвал ему домашний адрес его матери. Понимая, что Носович не остановится перед убийством, мы прибыли по адресу, я позвонил полицейскому Дидо Мажори и попросил оказать нам помощь, сообщив домашний адрес матери полицейского Этинзона. Когда полицейский Мажори прибыл, по мне и полицейскому Мажори у дверей дома по улице Маразлиевской был открыт огонь из снайперской винтовки Драгунова, в результате чего полицейский Мажори был убит на моих глазах».
Полковник захлопнул папку:
– И дальше тот же бред.
– Это не бред.
Это действительно был не бред – это была ложь. Но ложь, густо замешенная на правде. То, что мы говорили с Васылем, то, что он оставлял на охране информацию для нас, – это подтвердят и другие полицейские, и, что самое главное – частная охранная компания, которая охраняет здание, им-то врать совсем ни к чему, у них нет корпоративного интереса. Мою встречу с Васылем у гаражного комплекса видели работники сервиса, работающего там, они могут подтвердить факт встречи, а о чем мы там говорили – богу весть. Васыль по нашей просьбе поднимал свои контакты из числа ветеранов АТО, но если это всплывет, тоже будет работать на нашу версию. Обстрелы нашей машины зафиксированы, а если поднять распечатки звонков – там есть звонки Носовича и Этинзону, и мне, причем совпадающие по времени.
И везде трактовать можно двояко, но никого, кто мог бы опровергнуть мою версию, не-ту. Нету.
А на нет…
Единственная проблема – это Васыль. Он погиб, пытаясь выполнить то, что мы просили, а теперь мы все валим на него. Но думаю, он бы понял, если бы был жив. Это нужно не мертвым – это нужно живым…
– То есть, по-вашему, во всем виноват Носович?
– По-моему. Надо спросить его.
– И где же он, по-вашему?
– А что, его не задержали? В таком случае – боюсь, он уже далеко.
– Хватит!
Вот именно. Хватит кулаком стучать. Меня это не впечатляет. Я давно из этого всего вырос.
– Вы понимаете, что рано или поздно мы найдем Носовича? И зададим ему те же вопросы, что и вам?
– Понимаю. И я жду тех же ответов, что я дал сейчас. Потому что это правда…
Мы с полковником снова несколько секунд мерились взглядами, потом он понял, что не выйдет. Нет, не то что я сильнее, а то, что этот заход не пройдет и надо думать дальше. Он понял, догадался, наверное, что Васыль никогда не опровергнет моих слов. Что я в этом уверен. И теперь надо играть против меня совсем по-другому…
– Свободны, – генерал не отказал себе в удовольствии прибавить: – Пока…
– Благодарю, – я поднялся, отдал честь, – я по-прежнему отстранен?
– По-прежнему. И… Я надеюсь, вы не собираетесь заниматься туризмом?
– Туризмом?
– Да. Посетить Крым, например…
– Нет.
– Это хорошо. А то у нас что-то много туристов в городе.
– Я могу идти?
– Да. Можете. На обратном пути Этинзона пригласите…
Из здания полицейского управления меня все же выпустили.
Несмотря на прошедшую вроде бы как мою версию, я не обольщался. Времени у меня совсем немного. Во-первых – они запросто могут подать жалобу в киевскую миссию, а если нет, то киевская миссия сама должна начать задавать вопросы о гибели полицейского. Второе – телефоны. Телефоны Васыля, мой, Этинзона – они знают. Сделают трекинг, начнут сравнивать, отправят группы по ключевым точкам. Рано или поздно они выйдут на то место на берегу залива, найдут там следы пожара. Начнут копать дальше. И хотя мы спрятали и оружие, и тела и телефоны я лично деактивировал, достав сим-карты и аккумуляторы, – это вопрос нескольких дней максимум. Тогда к нам снова появятся вопросы и уже посерьезнее, чем эти. Собственно, они могли бы арестовать меня прямо сейчас, если бы не мой статус и необходимость согласования задержания с Киевом. И боязнь, что в ходе расследования всплывут крайне неприглядные факты. Если бы не это – меня бы уже приняли.
А у меня ничего нет. Ничего, кроме того, что сообщил мне Слон. Мы сами не узнали НИ-ЧЕ-ГО. За исключением того, что сами стали мишенями, что на достижение никак не тянет. Интересно только, кто и что так яростно пытается скрыть, что готов убивать и убивать. Кто это вообще делает? И кто за всем этим стоит?
Я шел по одесской улице, думал и не находил ответов…
И тут раздался телефонный звонок.
Голос Слона:
– Перезвони через две минуты с другого телефона. На этот номер!
Две минуты!
Две минуты – это не то, что вы подумали, и «на этот номер» – это для лохов. Перезвонить я должен с любого телефона на другой номер, последняя цифра которого больше последней цифры того номера, с которого мне сейчас звонили, ровно на две единицы, отсюда и «две минуты». Старый трюк против прослушивания, спецслужбы и террористы не мелочатся, они покупают стартовые комплекты сразу на сто повторяющихся друг за другом номеров, на двести, на триста. Как раз для таких вот комбинаций. Сейчас Слон как раз выбрасывает использованную симку, на номер которой больше никогда не позвонят, и вставляет новую. А мне кровь из носа надо раздобыть левый телефон. И поторопиться – неизвестно, сколько еще Слон сможет держать линию…
Деньги, так. Евро не пойдут. Ага, вот. Сто гривен.
Бросился к прохожим.
– Девушка, умоляю, позвонить, парень, выручай. Сто гривен за звонок! Сто гривен, вот, бери. Вот, если хочешь, бери часы, они дороже, чем телефон. Бери мой телефон, он не звонит, видишь? Сто гривен!
Меньше чем через две минуты я набрал номер, тот, с которого мне звонили, но последняя цифра больше на два.
– Алло?
– Чего звонил?
– Движняк какой-то нехороший идет, вот что, – раздался напряженный голос Слона.
– А конкретно?
– На трассе Славянск – Артемовск вчера обстреляли штабную колонну, завалили начальника антитеррористического центра, замначальника СБУ. По нашим данным, он всеми темами рулил, ну, о которых мы говорили.
– Кто?
– Хрен знает. Не наши и не ополчи, это точно, мы проверили. Шмальнули ракетой из ПТРК, в гроб положить нечего. А меня сейчас на выходе из консульства в открытую приняли, прессанули, я полчаса отрывался. Думал, все, п…ц, брать будут.
Туристы, говорите…
– Ушел?
– Ушел. Похоже, какие-то внутренние разборки идут, этого эсбэушного супера сто пудов кто-то из своих приземлил, а валить будут на нас. Сам понимаешь, им сейчас кого-то из нас на горячем в самый раз принять. Короче, больше никаких тем, я на дно ложусь и тебе того же желаю. Просекаешь?
– Я тебя услышал.
