— Но зачем? Я ничего не понимаю! — закричала она, массируя пальцами ноющие от боли виски.
— Сейчас я налью тебе воды.
— Воды! — взвизгнула Кристина, с недоумением глядя на его невозмутимое лицо. — Я не хочу воды…
— Ты права, бренди будет лучше.
Она поймала его за руку.
— Не нужно мне твое бренди! Вероятно, мне следует быть благодарной хотя бы за то, что ты счел возможным рассказать мне об этом сейчас, а не месяц спустя. Однако, как бы то ни было, я требую объяснений!
— Но ведь даже если бы Огастес не знал этого лжесвященника, ты бы все равно согласилась на свадьбу ради спокойствия моей матери, не так ли?
Перед мысленным взором Кристины предстала довольная, радостная улыбка на лице Элизабет.
— Скорее всего, да, — согласилась она. — Но это было бы мое осознанное решение. Мой собственный выбор, понятно ли тебе это? Но ты пренебрег элементарной этикой, принял решение за меня, сделал из меня марионетку, что совершенно непростительно! И тебе это прекрасно известно!
— Я сделал то, что считал лучшим в данной ситуации. И когда ты немного успокоишься, то согласишься со мной, — возразил Говард.
Он просто сумасшедший, другого объяснения не было. Классический, законченный псих!
— Не хочу я успокаиваться! — снова взвизгнула охваченная яростью Кристина.
— Почему бы тебе не взглянуть на это с точки зрения здравого смысла. — Хотя тон Говарда ясно говорил, что надежды на это мало. — Разве что-нибудь кардинальным образом изменилось бы? Ты же сама сказала, что некоторое время нам придется разыгрывать перед всеми мужа и жену.
— Но теперь мы действительно ими являемся! — Лишь сейчас до нее начало доходить истинное значение этого факта. — А не ты ли говорил мне, что собираешься жениться только раз в жизни?
— Да, таково мое намерение, — подтвердил Говард.
— Так, значит, ты хочешь, чтобы наш брак был долгим? — спросила Кристина, чувствуя, что у нее перехватывает дыхание. Неужели… нет, этого просто не может быть…
— Возможно, мы всего лишь опередили события, которые должны были произойти в любом случае, — сказал Говард.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты ведь не была до конца искренна со мной, когда говорила, что не можешь забеременеть, не так ли?
Она почувствовала, как лицо ее невольно заливается краской стыда.
— Тебе это знать ни к чему. Даже если что-нибудь случится, я справлюсь сама.
Действительно справлюсь, мрачно подумала Кристина. Зачем мне человек, женившийся только из-за ребенка. Она хотела мужа, влюбленного в нее без ума. Какой же дурой надо было быть, чтобы хоть на секунду предположить, будто он к ней неравнодушен!
— Это означает, что ты тоже оставляешь за собой право решать за меня, — резонно заметил Говард. — Кажется, это называется двойным стандартом.
Кристина скрипнула зубами от злости.
— После первого раза никто не беременеет. — Не успев еще произнести эти слова, она поняла, что сморозила глупость, но было уже поздно.
— У меня есть крестная дочь, на следующей неделе ей исполнится десять лет. Так вот, уверен, что даже она смогла бы объяснить тебе элементарные понятия о женских циклах.
— Очень смешно! — Итак, у Говарда есть крестная дочь, а ей об этом ничего неизвестно. А что ей вообще известно о нем? Но тут другая, более тревожная мысль пришла Кристине на ум. — Почему вдруг ты заговорил о моей возможной беременности?
Одной из немногих сторон ее жизни, оставшихся для него тайной, был дневник. Во всем остальном Кристина обнажилась перед ним полностью, как в прямом, так и в переносном смысле!
— Когда я заехал к тебе, чтобы забрать вещи, которые должен был упаковать Тимоти… — Она невольно обратила внимание на то, с какой неприязнью упомянул он это имя, хотя Говард всегда казался ей человеком, снисходительным к другим людям. — Так вот пока он рылся в твоих ящиках, я немного огляделся вокруг. — И снова в его голосе прозвучало неодобрение, сдержанное, но вполне заметное. — На стене кухни висел календарь, на котором некоторые дни были отмечены красным… — Он увидел, как на щеках ее проступает краска. — Подсчет не составил особого труда.
— Господи, да ты что, носишь с собой миниатюрную фотокамеру?
— Мне это ни к чему. — Говард постучал пальцем по голове. — Разве ты забыла, что у меня фотографическая память?
— Я думала, что Элизабет преувеличивает.
— Ты ошиблась. Мой замечательный мозг набит массой совершенно бесполезной информации, вплоть до расписания поездов пятилетней давности. — Он склонил голову набок. — Ну так как же?
Столь внезапная перемена темы разговора совершенно сбила Кристину с толку.
— Что — как?
— Беременна ты или нет? — раздраженно процедил Говард сквозь стиснутые зубы.
— А может, тебе стоило спросить об этом прежде, чем договариваться с университетским приятелем?
— Разве я сказал, что причина была в этом?
— Этого и не требуется… Финансово ты ничего не выигрываешь, а поскольку единственной другой причиной брака является любовь, что в данном случае неприемлемо, то остается только… — она пожала плечами, — ребенок.
— Но почему я не могу быть в тебя влюблен?
Он что, считает ее идиоткой!
— Это не смешно, — заверила его Кристина.
Ноздри Говарда яростно раздулись.
— Выходит, мои слова о том, что я могу тебя любить, кажется тебе шуткой?
— Причем неудачной.
Говарду понадобилось несколько секунд на то, чтобы вновь обрести способность говорить.
— Что ж, полагаю, что, если ты окажешься беременной, тебе будет гораздо веселее.
Кристина вспыхнула.
— Я уже сказала тебе, что об этом еще рано судить, — пробормотала она. — Но если даже и так, это не имеет к тебе никакого отношения.
— Знаешь, даже ты должна понимать, какую глупость только что сказала. Если ты беременна, то ответственность за это лежит на мне, — решительно заявил Говард.
«Радость», «удовлетворение» — такие слова она бы еще приняла, но только не «ответственность». Ее ребенок, если только он существует, заслуживает большего, да и она сама также!
— Я там тоже была…
— И я это помню.
Знакомый взгляд исподлобья заставил ее испытать чувство неловкости.
— Разве женщины не чувствуют свою беременность? Ведь есть же какие-то признаки? Тошнота, например… — Он посмотрел на ее грудь. — Повышенная чувствительность…
Действительно, этим утром ее немного поташнивало, да и грудь стала гораздо чувствительнее. Но все это легко можно было отнести на счет почти постоянного сексуального возбуждения, в котором она находилась последние несколько дней.
