Жрица Лады понимала, что под пыткой способны заговорить все, особенно если палачи опытны и не надут умереть от слишком сильной боли. Значит попавшие в лапы в слугам Святого Престола расскажут все, что знают. А ее сестра по храму может самим признанием своей сути дать врагам Руси знание и доказательства причастности Хальфдана Мрачного к творящемуся здесь. Такой исход во время военное был крайне нежелателен. Что из этого следует? Опасные слова не должны быть произнесены. Любой ценой. А посему
До чего же Вельмира была рада, что ей дозволено сейчас стоять рядом со Станиславом. Прикосновениями передавать приказы незаметнее всего получается. Сейчас их было всего два. Первый обовещал, что вокруг враги. Второй повелевал ждать знака и лишь после этого обеспечивать ее, Вельмиры, защиту. Жрица ни мига не сомневалась относительно верности спутника. Причины на то были весомые, но ненависть к убийцам его любви превыше всех остальных вместе взятых.
Ждать пришлось недолго, хотя время это было заполнено рассказами Станислава о том, какое именно число наемников предполагается привлечь для похода в земли пруссов и о землях, что должны быть захвачены в итоге. Труда говорить на сей счет ему не составило Вельмира заранее о том позаботилась. Правда, теперь это уже потеряло почти всю значимость. Девушка не надеялась, что им удастся уйти отсюда живыми. Хотя Был один способ зыбкий и ненадежный, но все-таки он был.
И тут распахнулась одна из дверей. Пленники, числом трое, как и было сказано ранее. Двое мужчин с явными следами пытки, в том числе и огненной. Женщина, на вид почти не пострадавшая Ярослава. Она почти не знала ее, лишь мельком, но для узнавания этого хватило. Взаимного узнавания.
* * *
Гауденций слушал ответы на задаваемые им вопросы и время от времени ронял пару-тройку одобряющих слов. Ему и впрямь нравились высказываемые Михаилом Выгожским мысли. Их воплощение в жизнь тоже не представлялось чем-то особо сложным, особенно при имеющихся силах и средствах. Что же до возникшего желания привести сюда пленников оно также было разумным. Показать пленникам этого достойного юношу, дать понять, что скоро земли прусских племен ощутят на себе всю силу и ярость Рима, пусть посредством поляков и даже их наемников. Такое способно заставить стать более разговорчивыми. Да и чете Выгожских полезно будет увидеть впавших в ничтожество пленников.
Вот и они. Закованные в цепи, сопровождаемые стражниками, понукающими их тычками и пинками. Архиепископ вспомнил, что день назад эта троица выглядела куда более пристойно, особенно женщина. Сейчас же ее облик, еще тогда изрядно потрепанный, стал и вовсе изничтоженным. Синяки, грязь и кровь на одежде Походка также была затруднена по понятной причине. Не из-за цепей, сковавших руки и ноги, то есть по большей части не из-за них.
Развлеклись с девкой, вот она и ходит с трудом Гауденций воздел глаза к небу, понимая, что подобные мелкие грешки были, есть и будут. Ничего, надо будет лишь наложить на них епитимью, пары десятков молитв вечером хватит.
Что до этой, так все равно не жить. Скорее всего сгорит на костре, как и положено поганой язычнице, радуя истошными криками добрых христиан и вселяя страх в души тех, кто еще не до конца изжил мечты о возвращении старых демонических богов.
Но красива была. Даже сейчас можно разглядеть отблески того, что так ярко проявляло себя несколько раньше. Даже удивительно, до чего родственная красота у двух женщин: мерзкой безымянной демонопоклонницы и верной рабы божьей Магдалены Выгожской.
Что?!! Тревога возникла в душе Гауденция сразу же, как только эта мысль успела сформироваться. Этого не могло быть просто так, для всего есть причина. А если есть она, то есть и
Время словно замедлилось. Архиеписскоп понимал, что это то самое измененное состояние, возникающее порой у воинов в моменты смертельной опасности. А он все же был не только священнослужителем, но и с детства обучался воинскому искусству. Сейчас он не мог двигаться быстрее, да и тело без постоянных разминок было уже далеко не тем, но вот думать и оценивать происходящее вокруг получалось как никогда быстро и четко. И он понимал, что не успевает. Совсем. Враг опередил его. Коварно, неожиданно, ударив оттуда, откуда никто не смог предвидеть надвигающейся угрозы.
И начинается все с той самой Магдалены, прикинувшейся всего лишь «живой книгой» и дурочкой. Только вот дурочки не умеют, непонятным образом вытряхнув из рукавов платья два узких метательных ножа, отправить их в полет. Точно в цель. Не возникло никаких сомнений, что двое из его охранников мертвы.
Его собственное тело подчинялось разуму слишком медленно, не успевая ни встать, ни даже извлечь из ножен на поясе кинжал единственное оружие, имевшееся сейчас у Гауденция. Зато мысль о том, что надо приказать об изъятии оружия у приглашенных, настойчиво пульсировала в голове. Не желая уходить. А рядом я этой мыслью имелось ясное понимание того, что если кто и отдаст такой приказ, то уж точно не он. Мертвецы не смогут говорить аж до страшного суда.
Смерть Она приближалась к нему в таком обличье, которого он никак не мог предположить. Красивая женщина с лицом, похожим на иконописное. Но в глазах которой ярким огнем горела идущая из глубин души ненависть.
И ее быть может вовсе не муж, уж точно не Михаил, выдернувший из необычно расположенных на поясе ножен кинжал. Не оборачиваясь, руководствуясь чутьем или может слухом, вонзил его в низ живота одному из собратьев отца Бернарда. Тому, что сейчас предпочел скрыть истинное лицо под именем Ярека, польского пана без особых примет и особенностей. Удар кинжалом был если не смертелен, то все равно устранял бенедиктинца из боя очень надолго. Сам же «Михаил», избавившись от ближайшего врага, уже извлекал из ножен свой клинок, готовясь помочь своей не то действительно жене. Не то просто спутнице.
Пленники. Архиепископ в эти донельзя растянувшиеся мгновения успел увидеть и их. Смог понять, что они и его гости есть части одного целого, а еще их встреча тут была неожиданностью, ибо такое искреннее удивление не скроешь. Да-да, сейчас эти молчавшие под пытками не собирались ничего скрывать, им было не до того. Закованные в цепи, они все же бросились на доставивших их сюда стражников, стремясь повалить тех не пол, помешать сделать что-либо, хоть как-то помочь своим неожиданно появившимся союзникам.
И все. Мысли вышибло из головы, поскольку Гауденций оказался в крепких, но не дружественных объятьях ««Магдалены», а к его шее был прижат не то нож, не то кинжал. Стоило ему дернуться и все, смерть. А умирать ему сейчас не хотелось, он слишком многого не успел сделать
— Стоять на месте! Опустить клинки, иначе ваш Гауденций зальет своей кровью пол, как свинья под ножом мясника.
Несколько мгновений тишины. Стражники, отец Бернард, двое оставшихся охранников Гауденция все они застыли. Словно каменные статуи, не в силах сопоставить случившееся с еще недавно привычной и естественной обстановкой. Зато Станислав, не собиравшийся мешкать, колющим ударом в горло добил корчащегося в муках Ярека и метнулся к Бернарду. Было у него опасение, что хитрый крыс улучит возможность и попробует скрыться. Вельмира, занятая архиепископом, ему никак помешать не сможет, а больше и некому. Не пленникам же, которые в своих цепях и пару шагов без посторонней помощи едва сделать в состоянии.
