А еще летят сосуды с «греческим огнем», дымно чадя подожженными шнурами и скрученных тряпок. Разбиваются о землю, тела, неизменно окатывая все вокруг вязкой маслянистой жидкостью, которая почти всегда вспыхивает.
Словно мало всех этих невзгод, на печенегов обрушивается еще однобедствие, тоже огненное. В нескольких возах, окованных железом почище прочих, распахиваются большие бойницы, куда более внушительные, чем для простой стрельбы из самострела. Все верно, оттуда высовываются рыла метателей греческого огня, приспособленные для сухопутного боя. Те самые, о которых уже прошел слух по землям как близким у Руси, так и двоольно отдаленным. Дошел он и до печенегов. Только поняли они это с большим опозданием.
— Всех назад! — Заорал хан, не иначе как обострившимся чутьем понявший, что может сейчас произойти. Даже раньше Ликира. Своего избранного военачальника. — Пожгут!
— Поздно, — печально вымолвил тот. — Сейчас они и сами побегут.
С того места, где находился Чегдан и его приближенные. Нельзя было услышать рев работающих метателей огня, но крики сжигаемых заживо донеслись и дотуда. Атака провалилась, это несомненно. Не попавшие под огненные струи воины откатывались обратно. Сохранившие часть боевого духа отступали более менее организованно, прикрываясь щитами, стараясь соединиться с конницей. Другие же мчались со свех ног. Оподобившись утекающим от охотника зайцам. Уподобившись же, точно таким же манером падали, сраженные меткими выстрелами. Боги и демоны смрти явно простерли свои крылья над этим местом.
Меж тем из перелеска живыми струйками выскальзывала конница русичей, собираясь в единый организм, готовясь делать то, для чего она в таких случаях предназначена. Преследовать бегущего, подавленного, растерявшего храбрость врага — милое дело для опытных, умелых воинов. В нескольких местах русичи растаскивали возы, а оттуда выходила их пехота и малое количество находившейся внутри конницы.
Они хотят бросить на нас всю конницу, поддержанную пехотой, — проскрипел наблюдающий за происходящим Ликир. Хан, разреши бросить стоящие в запасе тысячи. Мы напомним им, что одна отбитая атака еще ничего не значит.
— Отогнать, но не преследовать, — зло ощерился Чегдан. — Пусть видят за своими возами мы обложим их со всех сторон. Не давая и высунуться. Чолга, Гелуб… Заприте князя Хальфдана в это деревянное стойло!
Хан печенегов знал, о чем говорил. Ведь собранные им силы даже с учетом только что понесенных потерь превышали войско русичей. А уж преимущество в коннице было и вовсе подавляющим. Именно этим он и собирался воспользоваться, рассчитывая теперь уже не на быстрый успех, а на постепенное получение желаемого. Особенно его радовало присутствие тут самого Хальфдана, князя Киевского.
Откуда взялась такая радость? Да все с того, что запертый внутри собственного стана вражеский правитель — это уже весомая ставка на возможных переговорах. И чем дольше он будет лишен возможности сводобного передвижения, тем лучше. Будучи отрезанным от возможности держать в руках ситуацию в столице и иных крупных городах, Хальфдан Мрачный, по мнению хана Чегдана, стент более уступчивым насчет выкупа. И еще были у него мысли на сей счет…
Оставалось только не дать успешно развиться начавшейся атаке. Для этого можно и пожертвовать теми неудачниками, что показали врагу спины. Пусть их вырубает конница русичей, пусть отвлекается на них, пока к полю боя подходят свежие тысячи печенегов. Уж они то точно вдавят руссов обратно в коробочку из собственных возов. А там… или пусть сидят в ней, или могут убраться, оставляя немалую добычу и теряя часть пехоты от неминуемых наскоков ханских конников. Признаться, хана устраивали оба из возможных путей.
Глава 6
Июнь (кресень), 988 год. Поблизости от реки Южный Буг, юг Руси.
Ай как хорошо! Эх как замечательно! Ну просто праздник какой-то, как говаривал один сказочный злодейчик малого калибра. Печенежский хан все-таки заглотил наживку по самые гланды. После первого провалившегося приступа гуляй-города он не приказал своим отступать, а напротив, принял решение заблокировать тут нас, рассчитывая не то взять измором. Не то вступить в переговоры с выгодной позиции. Потому устроенную нами контратаку силами кавалерии и части пехоты печенеги стали отражать.
Более того, они плюнули на избиения своих бегущий, свежими силами не прикрыв их, а готовясь нанести удар по нам. И нанесли, не считаясь с потерями, тремя сходящимися в одну точку клиньями.
Хорошо шла их конница, мощно! Упираться для нас значило обречь себя на большие потери, совершенно сейчас излишние. Нерациональные. Потому рога затрубили в тональности возвещающей о планомерном отходе на исходные позиции. Что и было сделано, благо никто из командиров не позволил битве увлечь себя, лишить трезвого взгляда на окружающий мир и способности воспринимать приказы главного военачальника в моем лице.
— А они действительно могли бы доставить нам много неприятностей, — с разумной долей самокритики изрек Магнус, наблюдая, как ханские войска успешно выполняют приказ своего повелителя, вдавливая наши войска обратно на исходные позиции. — Не ожидай мы скорой подмоги. Возможно, пришлось бы бросать обоз и уходить в сторону лесов под постоянными атаками конницы противника. А наши конные воины все же не столь многочисленны. Большинство же варягов к боям в седле непривычны, не наше это призвание.
— Придется научиться. Не всем, но весомой части, — на полном серьезе ответил я побратиму. — Конница в серьезных войнах незаменима, это не прибрежные города щипать. Скорость, верткость, сила таранного удара. Ведь мало кто умеет такой строй, как в наших хирдах, держать.
— Тут ты прав, Мрачный! Но что сейчас делать будем?
— Ждать, Магнус, просто ждать, — развел я руками. — Вестники отправлены, примерное место Ратмир с Лейфом знают, так что в нетях не окажутся. Может к вечеру, может завтра. Ну край через день! Вот тогда мы все весело посмеемся, наблюдая, как печенеги начнут метаться меж двух частей нашего войска. А там и Эйрик со своей силищей немалую лепту внесет, нужного момента дождавшись.
Восстанавливался этакий статус-кво, но довольно своеобразный. Ведь печенеги, сумев оттеснить нас на исходные позиции, понесли немалые потери. Некритичные здесь и сейчас, но способные больно отозваться несколько позже.
Пришла пора пройтись по нашему лагерю, как ни крути, находящемуся в осаде, пусть и не полной. Путь к отступлению был не открыт, но намечен. Хочешь — форсируй небольшую речку, оставив в качестве жертвы заслон, которому вряд ли выжить. Не нравится этот способ? Тогда милости просим отступать через перелесок и небольшой участок почти открытого пространства к действительно лесистой местности, куда печенеги со своей конницей соваться уж точно не захотят. Опять же будут потери, но ядро войска останется в целости и боевой сохранности. Расчет противостоящего нам хана и его воинских советников понятен. Зато им наши планы вряд ли ведомы. Иначе не вели бы себя столь уверенно, клянусь копьем Одина!
Ч-черт, вот уж врос так врос, даже клятвы местными реалиями даю. Ну да в этом ничего удивительного, мир давненько успел стать родным. Равно как и некоторые люди, его населяющие. Пусть их немного, но связи между нами более чем крепкие. А еще есть просто доверившиеся мне воины и простой люд одной крови, которых надо постараться протащить мимо как известных мне неприятностей, так и тех, о которых история времен грядущих уже ничего знать не может. Все ведь изменилось, прежней временной линии просто-напросто нет, есть лишь та, которая создается здесь и сейчас.
