Получалось, что Драгомира была права если и не во всем, то во многом. И уж точно он не собирался с ней спорить. С кем другим — легко, но не с ней.
Все шло хорошо, пока не стало плохо. На исходе зимы Драгомира стала очень беспокойной. Она часто засиживалась до глубокой ночи, готовя одни послания и внимательно читая другие. Появились новые люди, уже не девушки-прознатчицы, а опытные воины, задерживающиеся в замке на день-другой, а потом исчезавшие. Начинала роптать и часть дружины, которой не нравилось присутствие не просто чужаков, а чужаков из не сказать чтобы дружественного сопредельного государства.
Деньги временно затушили тлеющий огонек недовольства, но это было лишь временным решением. Требовалось что-то большее, о чем Станислав без промедления сказал своей возлюбленной. Та, против его опасений, не стала отмахиваться. Напротив, уверила, что скоро все это должно закончиться. Здесь, в Польше, поскольку собиралась вместе с ним вернуться в свои родные края. Боле того, предложила начать отправлять ценности, чтобы потом не делать все впопыхах.
Так и было сделано. Постепенная продажа большей части того, что вывезти нельзя, отправка того, что вывезти можно. Осторожно… по возможности. И все растущее беспокойство, потому как Драгомира начала не просто улучшать сплетенную сеть, а искать нечто определенное, причем связанное с интересами Рима, которые несли в своих головах священники, подчиненные «викарию Христа». И эти поиски изначально были опасны. Понимала ли это сама Драгомира? Безусловно, но прервать свои поиски не могла, утверждая, что вот-вот сумеет сделать то, после чего можно и возвращаться, причем с победой, да такой, что слава и награды буду действительно огромными.
Ей удалось найти искомое. Вот только… Посреди ночи Станислав проснулся от того, что его тормошила Драгомира, одетая даже не в обычный домашний наряд. А в легкой броне с откинутым кольчужным капюшоном. И в глазах ее было даже не беспокойство, а самый настоящий страх.
— Они знают обо мне!
— Кто? Что? — спросонья Станислав ничего толком не понимал, а голова отказывалась соображать. — Мира, ночь на дворе…
— Люди епископа Карла! Это у них мне удалось узнать… Неважно! Нам надо бежать, они вот-вот будут в замке.
— Бежать куда, в Киев?
— Конечно же, дурачок, — расцеловав своего любовника, Драгомира, уже взявшая себя в руки, продолжила. — Бери всех воинов, кому можешь довериться. Ничего лишнего, только немного припасов, денег и обязательно полное оружие. Лошади самые быстрые, заводные тоже. И быстрее, быстрее!
* * *
Опасения Драгомиры оказались не напрасными Это Станислав понял быстро, вскоре после того, как его отряд из трех десятков человек покинул замок. Оставшимся своим воинам он верил не так чтобы очень. Причины были разные, начиная с преданности скорее князю Польскому Мешко, нежели ему, и заканчивая ревностной верой в Христа, которая в этой ситуации была совсем неуместна. Ведь путь лежал в Киев, столицу Руси, где с недавних пор христианство было совсем не в почете.
Ночь не самое лучшее время для скачки по дороге, освещаемой лишь факелами в руках всадников. Зато заметить погоню совсем легко и просто. Не требовалось ни «слушать землю», ни полагаться на иные признаки — достаточно лишь пристально посмотреть, а не виднеются ли далеко позади яркие точки таких же, как у тебя, факелов. А они виднелись, причем в удручающе немалом количестве!
Надежда была лишь на скорость лошадей, да на то, что благодаря ей удастся оторваться, чтобы запутать следы. Ведь до росских земель было еще далеко, а ничейная по сути полоса не такая узкая, как беглецам сейчас хотелось бы.
Гонка на излом, гонка на выживание — именно так обстояли дела. И, к сожалению для Драгомиры со Станиславом. Они ее медленно, но все же проигрывали. Их лошади оказались не такими скоростными и выносливыми, как у преследователей, потому расстояние медленно, но неумолимо сокращалось. И вот засвистели первые стрелы. Сначала не столь опасные, они постепенно превратились в смертоносный ливень, выбивающий не столько людей, сколько лошадей. Но это было равносильно смерти. А потом… Пройдя мимо заброшенного Драгомирой за спину щита, одна из стрел раздвинула кольца кольчуги и вошла в бок. Сильно вошла, заставив девушку вскрикнуть от боли и лишь с большим трудом позволяя продолжать скачку.
Понимая, что вырывать стрелу нельзя, рыжеволосая со стоном обломила большую часть древка. Так можно было хоть немного ослабить разрушительное для тела действие стрелы. Потом осушить небольшой сосуд с травяным настоем, временно приглушающим боль и… Постараться сделать хоть что-то до того мгновения, когда ее душа уйдет к богам. Особых надежд на то, что ранение не окажется смертельным, Драгомира не питала. Но… рядом была река, где часть отряда могла задержать тех, кто должен был, просто обязан был доставить послание князю Хальфдану. И пусть это будет тот, к кому она сначала привязалась, а потом действительно полюбила. Жаль, что быть вместе в этом мире им явно не суждено. Только в другом…
— Не могу больше, Стась… — простонала рыжеволосая девушка в легкой броне, прижимая руку к боку, откуда торчала обломленная стрела. — Печет… не сдюжу.
— Держись, Драгомира… Я все сделаю, но доставлю тебя к лекарям.
— Поздно… Вернуться… Киев, жрицы Лады.
Рыжеволосая обмякла, потеряв сознание, а Станислав тоскливо взвыл, понимая, что его возлюбленная, ради которой он поставил на кон все имеющееся, действительно может вот-вот умереть.
— Вацлав! Мне нужно хотя бы полчаса… Драгомира, ее нужно доставить к лекарям. А люди Карла…
— Мы давали клятву верности, — пожал плечам старый вояка, после чего криво усмехнулся. — Жаль, что все вышло вот так… Мы их задержим. Но ненадолго. Скачите быстро!
Времени на долгое прощание не было. Обведя взглядом остающихся прикрывать бегство, Станислав вздохнул и взмахнул рукой, давая знак остающимся с ним вновь трогаться, не жалея ни себя. Ни коней. А полтора десятка заслона… Вряд ли кто из них останется в живых, сумеет пережить ярость людей епископа Карла, из рук которых уходит столь ценная и желанная добыча.
Конь Станислава уже выходил на противоположный берег реки, когда за спиной послышались звон клинков и яростные крики. Это заслон во главе с верным Вацлавом дорого продавал свои жизни, покупая драгоценное время. Для него, для других… Даже для находящейся в беспамятстве Драгомиры. Которую его дружинники не слишком жаловали, чуя в ней нечто чужое для них. Но клятва… к ней они относились более чем серьезно. А где клятва, там и честь. Та самая честь, которую они, в отличие от некоторых, ставили повыше прочего.
Заметно поредевший отряд оторвался. Вот только за спиной была кровь. Много крови, часть которой была своей, не чужых людей. И ведущая в Киев дорога, вызывавшая у Станислава смутные сомнения, оставалась единственной из возможных. Но пока… Пока все его существо содрогалось от осознания, что девушка, дороже которой у него в жизни не было, покинула этот мир. Осталось лишь тело, оболочка, в которой уже не было ни души, ни мыслей. И все, что оставалось — выполнить ее последнюю волю. А еще — отомстить. Не столько за ее гибель, сколько за собственные разбитые мечты. Отомстить всем, до кого только удастся дотянуться. Помочь же в этом могли лишь в Киеве…
