– Какая разница? Ты валялась бы голой на улице, безуспешно моля о прощении.
– Жестко, но честно.
В голубых глазах Рорка заискрились смешинки, но Еву всерьез заинтересовали его ответы.
– Ладно. А если бы ты обнаружил, что эльф накачал меня наркотиками и уже потом трахнул – без моего согласия, но и без сопротивления?
– Я бы стер этого эльфа в порошок, причем на месте. А потом, пожалуй что, кислота, – добавил Рорк после секундного размышления. – Облил бы кислотой этот эльфийский порошок.
– Прекрасно. А чем бы ты стер его в порошок? Собственными руками?
– Я люблю тебя?
– Да, любишь, – она легонько пихнула его в грудь.
– Тогда руками. Он осмелился прикоснуться к тебе, и тут уже придется пустить в ход кулаки.
– Верно. – Присев, она начала стаскивать сапоги. – Они любят друг друга.
– Они – это кто?
– Шуберты. Ланс и Мартелла. Зиглер опоил ее, так что муж – в списке подозреваемых. Но ближе к концу. Думаю, узнай он о случившемся, Зиглеру несдобровать. Шуберт выследил бы его, как бешеного пса, и как следует отметелил. Не сомневаюсь, что дело дошло бы до физической разборки – но с помощью кулаков, а не посторонних предметов. По крайней мере, такое у меня сложилось впечатление.
Она вытащила из сапог теплые носки.
– У Мартеллы есть сестра, которая тоже спала с Зиглером – правда, добровольно и за плату. Наташа Квигли. Ее муж мне совсем не понравился. То ли у него характер такой, то ли он в чем-то фальшивит. И мне хотелось бы поглубже копнуть его финансы.
– Вот и работенка для меня.
– Буду очень признательна, если ты выкроишь для этого время.
– Почему бы нам не поужинать? Заодно расскажешь мне обо всем.
Ева хотела сразу сесть за работу, чтобы оформить все на бумаге. Но затем она решила, что сделает это более осмысленно, если обговорит для начала с Рорком.
– Договорились. Ох, я же совсем забыла! У меня есть рождественский подарок. – Сунув руку в карман пальто, она вытащила оттуда коробочку. – От Фини. Он сказал, его жена слепила для нас чашку. А это подарок от него – нам обоим.
– Мне нравится керамика его жены.
– Я так и поняла. Иначе бы ты не ставил ее на видном месте, а прятал бы куда подальше или разбивал – как бы случайно. Но и это, я думаю, должно тебе понравиться.
Открыв коробочку, Рорк вытащил оттуда стеклянный квадратик и замер, разглядывая медали.
– У меня была та же реакция, – заметила Ева. – Фини сказал, это нам на память, чтобы мы могли вдохновляться, когда станет совсем трудно. Заявил, что искренне гордится нами и все в таком духе. Я даже не знала, как отвечать.
– Это просто здорово, – пробормотал Рорк. – Здорово, что он об этом позаботился.
– Я знаю. Еще он сказал, чтобы мы держали это дома. Сказал, если я оставлю их на работе, это будет вроде хвастовства.
– Верное замечание, – улыбнулся Рорк.
– Потому-то я и принесла их домой. Но я не хочу, чтобы они лежали в моем кабинете или в твоем, поскольку это общее. Мне кажется, лучшим местом для них будет спальня, ведь это только наше с тобой пространство.
– Верно, только наше. – Окинув взглядом комнату, Рорк направился к столу в рабочей части. – Ну, как тебе? – спросил он, пристраивая там медали.
– Прекрасно.
Взявшись за руки, они какое-то время разглядывали подарок Фини. Кот, позвякивая колокольчиком, жизнерадостно выскочил вперед.
– Кто надел ему на шею эту идиотскую штуку? Саммерсет?
– Я.
– Ты? – Ева изумленно взглянула на мужа. – Ты серьезно?
– Это был момент слабости, – признал Рорк. – Мне хотелось, чтобы и кот не остался в стороне от праздника. А теперь он без остановки дребезжит этим колокольчиком. Думаю, намеренно – уж очень ему это нравится.
– А бантик?
– Я же сказал, момент слабости. Мне пришлось посетить сегодня целую серию офисных корпоративов. Должно быть, это ослабило мою стойкость.
– И сколько ты выпил? – поинтересовалась Ева.
– Ни капли. Пришло время наверстать упущенное. – В ее кабинете он достал из бара бутылку вина. – Красное, хорошей выдержки. Как насчет стейка? Все эти перебежки от одной праздничной встречи на другую привели к тому, что я не успел пообедать. Умираю от голода.
– Стейк устроит меня как нельзя лучше. Это первое, кстати, что я попробовала в твоем доме. Почему только я вспомнила об этом сейчас?
– Праздничная сентиментальность.
– Я люблю тебя.
Поставив бутылку, Рорк сжал Еву в объятиях.
– Нет ничего приятнее, чем слышать от тебя эти слова.
– Я подумала об этом сегодня, когда наблюдала за Шубертами. Они любят друг друга. Я ощутила это каждой клеточкой своего существа. Вот почему я думаю, что они не имеют отношения к убийству Зиглера. Глупо, что и говорить, ведь взаимная любовь не означает, что один из них не приложил его статуэткой по голове.
– Но ты так не думаешь.
– Верно. Но меня тревожит эта праздничная сентиментальность. Я к такому не привыкла.
– Побочный продукт, связанный с обретением дома и любви. И жизни.
– Пожалуй. Ладно, займусь-ка я ужином.
– Нет уж, займись лучше вином, а я приготовлю ужин. Иначе на тарелках у нас окажутся только стейк и картошка.
– А почему там должно оказаться что-то еще?
– Потому что я люблю тебя.
– Ладно. – Достав бокалы, Ева разлила вино. – Давай я расскажу тебе для начала про секретаря Мартеллы.
Они уселись за стол, и Ева повела рассказ с самого начала.
– Я поверила ей, – подытожила она. – Было в ней что-то на редкость прямолинейное и убедительное. В то же время это весьма удобно – я же не могу подтвердить или опровергнуть ее слова. А они играют на руку Мартелле и ее мужу.
– Тем не менее ты ей веришь.
– Может, мне просто хочется поверить? Неужели я теряю здравый цинизм?
– Вот уж нет, – рассмеявшись, Рорк поднял бокал с вином, – ты – коп до мозга костей. Ничто не в состоянии пошатнуть твоего цинизма и твоих инстинктов. На мой взгляд, история звучит вполне убедительно и вписывается в ту схему, которой следовал Зиглер. А она привлекательна, эта Катиана?
– Настоящая красотка. Куда эффектнее, чем Мартелла. Тем не менее я не ощутила ничего, что указывало бы на взаимный интерес секретарши и мужа Мартеллы.
– Но ты намерена проверить ее.
– Само собой.
– Вот об этом я и говорю, – он чокнулся с ней бокалом, – твой цинизм по-прежнему на месте.
