И сейчас он был так же прекрасен, как в прошлые годы, величественно, гордо вздымающий в небо свои башни, и с цветущим садом у подножия и старым парком, охраняющим ворота.
Кейд вышел из машины.
– Добро пожаловать, Виктория.
– Ты напрашиваешься на неприятности.
Он открыл дверцу с ее стороны.
– Я прошу любимую женщину войти в мой дом.
Кейд взял ее за руку и буквально вытащил из машины. И Тори вспомнила, что он не только джентльмен, но джентльмен упрямый.
– Если возникнут неприятности, мы с ними справимся.
– Тебе легче. Ты стоишь на прочном фундаменте, как сам дом. Я же всегда лавировала по болотистой почве, так что приходилось следить, куда ступаешь. Тебе необходимо, чтобы я сделала этот шаг?
– Да.
– Попомни это, когда я начну увязать.
Они поднялись на веранду. Тори вспомнила, как они здесь с Хоуп играли в шашки или рассматривали вместе свою «пиратскую» карту местности. Тонкие высокие бокалы лимонада, запотевшие от холода. Печенье с белой глазурью. Ароматы роз и лаванды.
Он распахнул дверь, и перед ней открылся величественный холл с зеленой дорожкой.
– Кейд!
– Доверься мне.
В доме было прохладно. Как всегда. Воздух был свеж и ароматен. Она хорошо помнила этот контраст: здешняя прохлада и влажная жаркая духота в ее собственном доме, с его запахами вчерашнего обеда.
И она вспомнила, как Кейд давным-давно стоял на пороге дома.
– Ты был высокий для своего возраста. И такой хорошенький. Настоящий принц в своем замке. Ты по-прежнему такой же. Мало что изменилось.
– Традиция для Лэвеллов – та же религия. Это и удобство, и ловушка. Пойдем в гостиную. Я дам тебе что-нибудь прохладительное.
В гостиную ей прежде входить не дозволялось. Лайла угощала ее чаем со льдом или кока-колой, печеньем или еще чем-нибудь сладким на кухне. И если она помогала в уборке, то получала четвертак, который потом прятала в глиняный кувшин под кроватью.
Но в жилые комнаты ей входить не разрешалось, и сейчас она с трудом отогнала воспоминания.
На мраморном круглом столе под изгибом лестницы стояла ваза с только что расцветшими лилиями. У них был удивительно сильный аромат. Все было на своих, однажды и навсегда определенных местах. И вот теперь она вторглась в этот постоянный, со своими давно установленными законами мир.
В тот самый момент, когда она вступила в холл, на верху лестницы появилась Маргарет.
– Кинкейд. – Голос был резок и полон желчи. Она ухватилась за перила, чтобы не было видно, как дрожат ее руки. – Я хотела бы с тобой поговорить.
– Да, разумеется. – Он узнал этот тон, увидел позу матери и не счел нужным вежливо улыбнуться. – Я провожу Тори в гостиную. Ты не хочешь к нам присоединиться?
– Я предпочту говорить с тобой с глазу на глаз. Пожалуйста, поднимись наверх. – И она повернулась было, чтобы уйти, уверенная, что сын сразу последует за ней.
– Боюсь, тебе придется подождать, – откликнулся он, – у меня гостья.
Маргарет остановилась как от удара хлыста и успела увидеть, как Кейд подвел Тори к гостиной.
– Кейд, не надо. Это бессмысленно, – вмешалась Тори.
– Да нет, все это исполнено высочайшего смысла. У Лайлы, конечно, найдется для нас чай со льдом или охлажденная минеральная вода.
– Мне ничего не нужно. И не используй меня как оружие в единоборстве с матерью.
– Любимая, – и он поцеловал Тори в лоб, – я тебя не использую.
– Как ты смеешь?!
На пороге гостиной стояла бледная Маргарет. Глаза у нее гневно сверкали.
– Как смеешь ты бросать мне вызов с помощью этой женщины? Я, кажется, совершенно ясно высказала свое пожелание. Я не потерплю ее присутствия в своем доме.
– А я, может быть, не ясно выразил свои мысли. – И Кейд положил руку на плечо Тори. – Тори пришла со мной, и она здесь желанная гостья.
– Что ж, если ты желаешь вести разговор в ее присутствии, мне незачем заботиться о соблюдении необходимых приличий.
Маргарет вошла. Она была одета с удивительным изяществом. Само совершенство.
– Ты можешь спать с кем тебе заблагорассудится, но ты не смеешь приводить ее под крышу моего дома.
– Осторожнее, матушка. – Голос Кейда стал обманчиво, опасно мягок. – Ты говоришь о женщине, на которой я собираюсь жениться.
Маргарет попятилась к двери. Теперь лицо ее вспыхнуло.
– Ты что же, совсем ума лишился?
– А мне твое одобрение не требуется. Мне очень жаль, что мой выбор тебе не нравится, но тебе придется с этим примириться.
– Кейд, твоя мать предпочла бы говорить с тобой наедине, – подала голос Тори.
– Не вмешивайся! – прикрикнула Маргарет. – Если ты будешь упрямиться, если не удалишь эту женщину, ты рискуешь потерять «Прекрасные грезы». Я использую все свое влияние, чтобы уговорить совет директоров лишить тебя места председателя.
– Можешь попробовать, – согласился Кейд снисходительно, – но у тебя не получится. Я буду сражаться, я буду мешать тебе на каждом шагу. Преимущество на моей стороне. И даже если тебе удастся подорвать мое влияние на фабрике, до поместья тебе не добраться.
– Так вот какова твоя благодарность? И все это по ее милости. – И Маргарет ринулась вперед, так что Кейд едва успел встать между нею и Тори.
– Ой, какая у нас замечательная вечеринка, – и в гостиную впорхнула вместе с Королевой Фэйф. – Привет, Тори! Какая ты сегодня хорошенькая. Как насчет капельки вина?
– Прекрасная мысль, Фэйф. Налей Тори немного. – Кейд повернулся к матери: – Не вмешивайся в мою жизнь.
– Ты предаешь честь семьи и память твоей сестры.
– Нет, это ты так поступаешь. Это бесчестно винить одного ребенка в смерти другого. Впрочем, говорить с тобой бесполезно. Ты никогда не знала, чем живут твои дети.
– Как ты смеешь мне это говорить?
– Я не могу противиться тому образу жизни, который ты для себя избрала в последние восемнадцать лет. Это дело твое. Но у нас с Фэйф есть право жить так, как мы хотим. И свою жизнь я собираюсь провести с Тори.
– Что ж, примите мои поздравления, – и Фэйф подняла бокал, который только что наполнила, и осушила его. – Наверное, надо бы выпить шампанского по этому случаю, но это еще успеется. Я рада поздравить тебя, Тори, с вступлением в наше дружное семейство.
– Замолчи, – прошипела Маргарет, но ее дочь лишь передернула плечиком. – Ты думаешь, я не знаю, зачем ты это делаешь? – спросила она Кейда. – Назло мне. Чтобы наказать меня за воображаемые провинности. Но я твоя мать и делала все, что в моих силах, ради тебя со дня твоего рождения.
