Одевшись сама и одев Кэлли, она спустилась с ней вниз.
Поставила кофе и решила, что гренки и папины любимые яйца-пашот помогут немного восстановить утраченные накануне позиции.
К тому времени как Ада-Мей спустилась на кухню, Кэлли уже сидела на своем стульчике и ела порезанные бананы и клубнику, а завтрак для взрослых был наполовину готов.
– Доброе утро, мама.
– Доброе утро. Вы, как вижу, рано поднялись. Доброе утро, солнышко! – обратилась она к Кэлли и подошла ее поцеловать.
– Бабуля, мы будем яичный хлебушек!
– Да? Ну, это необыкновенный завтрак!
– Почти готово, – сообщила Шелби. – Варю папе яйца. Ты будешь?
– Не сегодня, спасибо.
Когда Ада-Мей подошла налить себе кофе, Шелби повернулась и обняла ее сзади.
– Ты все еще сердишься, – прошептала она.
– Конечно, сержусь. Это нельзя включить и выключить, как свет.
– Сердишься, причем не на шутку.
Ада-Мей вздохнула:
– Ничего, понемножку отпускает.
– Мам, ты меня прости. Мне очень стыдно.
– Я знаю. – Ада-Мей потрепала Шелби по руке. – Знаю. И пытаюсь внушить себе, что виновата не ты, а ситуация, в которой ты оказалась. Что дело не в том, что ты не надеялась на нашу помощь.
– Такого никогда не было. Никогда! Я ведь сама вляпалась, правда? И кое-кто воспитал меня в том духе, что надо уметь самой справляться со своими проблемами.
– Похоже, в этом мы как раз преуспели. Но не сумели тебе внушить, что проблемы решать легче, если поделиться ими с близкими людьми.
– Мне было стыдно.
Теперь Ада-Мей развернулась и крепко обхватила лицо дочери руками.
– Никогда, слышишь? Никогда не смей меня стыдиться! – Она бросила взгляд на Кэлли, увлеченную своими фруктами. – Я могла бы и еще кое-что сказать, но дождусь момента, когда рядом не будет стен с любопытными маленькими ушками.
– Бабуля! У стен не бывает ушек! Ты неправильно говоришь.
– Неправильно, да. Давай я тебе лучше дам кусочек хлебушка, который твоя мама так вкусно поджарила.
Спустился Клэйтон в своей обычной белой рубашке, аккуратно заправленной в брюки защитного цвета. Он подошел к Шелби, легонько постучал костяшками пальцев по ее макушке, потом поцеловал.
– О! Воскресный завтрак посреди недели? – Он взял себе кружку. – Подлизываешься? – спросил он Шелби.
– Ага.
– Молодец!
Сегодня была ее очередь сидеть с девочками, и она отвезла их в парк, с тем чтобы в обеденный перерыв к ним могла подъехать Эмма-Кейт, принять участие в их маленьком пикнике и наконец познакомиться с Кэлли.
– Когда я была маленькая, мы с Эммой-Кейт были самыми близкими подружками, вот как вы с Челси.
– А вы устраивали праздничные чаепития? – спросила Кэлли у Эммы-Кейт.
– Устраивали. И пикники тоже.
– Ты можешь приехать к бабуле, и будем пить чай.
– С большим удовольствием.
– Бабуля сохранила мамины чашки, мы можем пить из них.
– Те самые? С фиалками и маленькими розочками?
– Угу. – Глаза у Кэлли округлились. – Нам придется быть очень аккуратными, потому что они очень крупкие.
– Не крупкие, а хрупкие. А сейчас мы будем качаться на качелях. Челси, идем качаться!
– Шелби, у тебя очень красивая девочка! Красивая и умненькая.
– Не стану спорить. Она мое самое большое сокровище! Эмма-Кейт, ты сегодня после работы не очень занята? Мне еще надо тебе кое-что рассказать. Тебе одной.
– Хорошо. Можем прогуляться на Панораму, как раньше. Я сегодня освобожусь в четыре, можем встретиться у начала тропы в четверть пятого.
– Отлично.
Эмма-Кейт смотрела, как Кэлли с Челси бегают вокруг качелей.
– Если бы у меня на попечении был такой человечек, я бы много делала такого, чего в противном случае делать бы не стала.
– И многое, чего ты не стала делать, ты сделала бы, будь ты одна.
– Мама! Мама! Покачай нас, мама! Высоко-высоко!
– Вся в тебя, – заметила Эмма-Кейт. – Тебе всегда надо было раскачаться до небес.
Шелби со смехом поднялась.
– Теперь я стараюсь держаться поближе к земле.
И очень жаль, подумала Эмма-Кейт, глядя, как подруга раскачивает качели.
Ей удалось выкроить время и начать составлять плей-лист, а потом пришло сообщение из комиссионки о продаже двух коктейльных платьев, одного вечернего наряда и сумочки, и Шелби победно вскинула сжатую в кулак руку. Она внесла изменения в свою ведомость и прикинула, что еще одна такая удачная продажа – и можно будет погасить долги по очередной кредитке.
Она внутренне подготовилась к завтрашнему дню – своему первому рабочему дню в салоне красоты, потом обулась в туристические ботинки, которые все эти годы хранила в дальнем углу гардеробной, боясь, как бы Ричард не заставил ее отнести их на помойку.
Кэлли она забросила к Клэю, в гости к Джексону, как и было договорено заранее, немного задержалась посмотреть, как дочь с восторгом изучает на заднем дворе игрушечный замок двоюродного брата, и поехала дальше, к тому месту, где начиналась туристическая тропа к смотровой площадке, носящей название «Панорама».
Поставив машину на парковку, Шелби ступила на землю и подумала: «Вот чего еще мне недоставало!» Тишины, чтобы слышался только птичий гомон да пение ветра в кронах деревьев. Возможности вдыхать запах сосен в свежем, прохладном – ровно настолько, насколько нужно – воздухе. Она закинула на спину рюкзак – еще одну вещь, которую прятала от Ричарда.
С детства Шелби была приучена всегда брать с собой воду и что-то из еды, даже в самый непродолжительный поход. Мобильная связь в лесу бывает не везде – во всяком случае, так было, когда она в последний раз шагала по этой тропе, но телефон всегда лежал в ее кармане.
Надо в любой момент иметь возможность связаться с дочерью.
Она приведет сюда и Кэлли, подумала Шелби, проведет ее по тропе, покажет, какие тут растут цветы и деревья, если повезет – даже оленя или пугливого кролика.
Научит распознавать под ногами медвежий помет, продолжала строить планы Шелби и с улыбкой подумала, что Кэлли как раз в том возрасте, когда это вызовет у нее бурное отвращение.
Она посмотрела на облака, наползающие через вершины холмов. Можно будет даже взять девочку в поход с ночевкой. Поставить палатку, показать ей, какое это блаженство – провести погожую, безоблачную ночь под звездами и послушать истории у костра.
Вот ее подлинное достояние. Годы переездов с места на место, жизнь в Атланте и Филадельфии – все это был совсем другой мир. Даже если Кэлли изберет для себя какой-то из тех миров – или что-то совершенно иное, – ее корни всегда будут здесь, к ним она всегда сможет вернуться.
