– Шелби! – Эмма-Кейт взяла подругу за руку и крепко сжала. – Ты ищешь способ хоть как-то компенсировать им то, что он сделал. Как будто хочешь выплатить долг. Но это не твоя вина и не твои долги! И, зная тебя, могу сказать, что по этой причине, среди прочего, ты приостановила и контакты с Гриффом.
Шелби заерзала и с преувеличенным усердием стала приводить в порядок свои записи.
– Это не совсем так.
– Но близко к истине. Вы вместе выглядели такими счастливыми! Вы хорошо смотрелись, кстати.
– Мне просто захотелось немного сбавить темп.
– Ты имеешь право сама выбирать, в каком темпе развивать отношения, этого я у тебя не отнимаю.
– Небось наговорил тебе с три короба?
– Лично мне – почти ничего. И Мэтту тоже, иначе бы тот мне передал. Он не такой скрытный, как Грифф, и у меня в любом случае есть к нему подход. Может, сегодня Грифф ему что-нибудь расскажет, пока они там работают. Или за пивом. Тогда Мэтт мне потом все выложит.
– Он жутко взбешен. И не поймешь, как с ним дело-то иметь, когда он выходит из себя.
– Да уж, действительно, – рассмеялась Эмма-Кейт. – Как иметь дело с мужиком, который злится по делу? Нет, ну правда! Тут у тебя шансов нет.
– А знаешь, отчего это труднее вдвойне? Когда я была на работе, он к нам заезжал. Он знал, что я на работе, а мама дома с Кэлли. И мама сказала, что он прошел в сад и битый час играл с Кэлли и щенком, качал ее на качелях.
– Ну что ж, это доказывает, с каким презренным трусом и негодяем ты связалась! – опять рассмеялась Эмма-Кейт.
– Ну ладно, подруга. – Шелби вздохнула. – Если честно, я не знаю, что с этим делать. Я тоже могу разозлиться после всего, что он мне наговорил.
Потягивая вино, Эмма-Кейт подняла брови.
– И что же он тебе наговорил? Небось много резонных вещей?
– Ну, с его-то точки зрения – конечно. Но они от этого не становятся менее ужасными для меня.
– Послушай, я ведь тебе доверила свою помолвку, так? И ты меня пока не подвела.
– И не подведу.
– Вот почему я тебе и доверяю. Тогда почему ты не доверяешь мне?
– Конечно, я тебе доверяю.
– Отлично. Тогда слушай мой совет: поезжай и поговори с Гриффом.
– Но ведь…
– Когда мы обсуждали мою помолвку, я хоть раз сказала: «Но ведь…»? – возмутилась Эмма-Кейт. – Так что давай-ка ты меня тоже послушаешь и поедешь выяснить отношения с Гриффом. Мэтт говорит, он уже несколько дней сам не свой. Я вижу, что ты тоже сама не своя. Может, это и неплохо, но хватит! Пора уже объясниться. Так или иначе, вам обоим станет только легче. Во всяком случае, узнаете точку зрения друг друга.
Нет, она этого делать не станет, решила Шелби. Пусть все идет, как идет. Пускай немного уляжется. Однако совет подруги засел у нее в мозгу и на протяжении всего ужина и позже, когда она укладывала Кэлли, не давал покоя.
Она приказала себе успокоиться и остаток вечера посвятить тому, чтобы заново покопаться в фотографиях и письмах. Но успокоиться не получалось.
Шелби спустилась. Родители были заняты собственным ежевечерним ритуалом – телевизор и рукоделие.
– Кэлли уснула. Не возражаете, если я ненадолго отлучусь? Мне надо кое-что сделать.
– Отправляйся. – Отец с отсутствующим видом улыбнулся и поспешил вернуться к просмотру бейсбольного матча. – Мы дома.
– Когда матч закончится, я вытащу папу на веранду, – сказала Ада-Мей. – Устроимся там пить чай и будем вдыхать аромат роз. Заметила – вся решетка уже увита?
– Ну, хорошего вам вечера. Я скоро.
– Не спеши! – ответила мать. – И не забудь подкрасить губы и слегка причесаться. Нельзя ехать к Гриффу с не накрашенными губами.
– Я не сказала, что еду к Гриффу.
– А то мать не понимает! Иди подкрась губы!
– Я скоро вернусь, – повторила Шелби и вышла, не дожидаясь, когда мама велит ей переодеться.
Грифф еще не побывал в душе, поскольку думал, что его рабочий день не закончился. Мэтт уехал, а он все продолжал трудиться. Прервался лишь ненадолго – выпустил собаку, сделал себе сэндвич, впустил собаку, – но все равно мысленно был весь в работе.
Он закончил делать гардеробную, и теперь благодаря Мэтту стены были зашиты гипсокартоном и дважды оштукатурены. Сейчас он занимался скамьей, которую хотел поставить под окном, выходящим в сад позади дома. Там будет приятно посидеть. И для хранения место будет, под сиденьем.
Грифф ясно представлял себе готовую комнату. Что-то его все же не совсем устраивало, но что именно, он не понимал и решил не отступать от первоначального плана.
Он привык так делать.
Как только он закончит с гардеробной и с этой скамьей, завершит отделку, останется только покрасить стены и прибраться. Ну и, конечно, доделать какую-то мелочь – накладки на розетки и выключатели и, наверное, потолочный фен со светильником: проводку он предусмотрел.
Надо будет найти подходящий по дизайну, чтобы соответствовал общему облику помещения.
Может быть, вечером удастся поискать в Интернете, глядишь – что-то и подвернется.
Следующим номером идет небольшая ванная, совмещенная со спальней. За нее он примется через день-другой. Точнее, не день, а вечер.
У него играла музыка, и он ничего не слышал, пока не залаял Сникерс. Видя, как щенок выбрался из комнаты и помчался вниз по лестнице, Грифф вынул из ушей наушники.
Он взял в руки молоток, взвесил его на ладони и зашагал вниз. Услышал стук в дверь – нет, пора уже сделать звонок! – и, понимая, что тот, кто залезал в его компьютер, стучать не станет, все же выглянул в окно на лестничной площадке.
И увидел машину Шелби.
Его захлестнули эмоции. Противоречивые. Во-первых, радость: бог свидетель, ему ее не хватало. Негодование: а по чьей, собственно, вине он ее так долго не видел? Замешательство: не похоже на Шелби, чтобы вот так, на ночь глядя, заявиться без предупреждения. И облегчение, огромное облегчение, что это произошло.
Он положил молоток на лестницу и спустился вниз, туда, где заливался лаем и кидался на дверь щенок.
Открыл. И поразился, что его сердце не выскочило прямо к ее ногам.
– Ничего, что я заехала? – спросила она. – Мне надо с тобой поговорить.
А ему захотелось оторвать ее от земли и зацеловать до беспамятства.
– Конечно, что ты!
– Привет, Сникерс. Хороший пес, хороший, – приговаривала Шелби, нагнувшись и почесывая щенка. – Мне кажется, он уже подрос. Может, на улице посидим? Такой приятный вечер!
– Можем. Выпьешь чего-нибудь?
– Нет, не хлопочи. Ты же работаешь. От тебя пахнет опилками и потом – хорошим трудовым потом.
