– Потому что она вызывает самое сокровенное. У одних – одно, у других – другое.
– Уж не хочешь ли ты мне сказать!.. – начала было она.
– Хочу, – с готовностью кивнул я. – Просто ты сама себя обманываешь. На самом деле ты другая.
И «другой» ты мне нравишься еще больше…
– Интересно было бы надеть ее на твою голову.
– И чего бы нового ты обо мне узнала?
Я посмотрел на Клер тем особым взглядом, после которого любой девушке становится понятно, что хотел бы сделать с ней мужчина буквально в следующее мгновение. Если она не глупа как пробка, что к Клер не относится ни в коей мере.
– Нет, я не такая, – немного подумав, ответила девушка. – Точно не такая!
И что плохого в том, если ты все же была бы «такой»? Конечно, не ко всем мужчинам подряд, а только к тому, который очень тебе нравится?
– А давай проверим еще раз?
– Нет, – покачала головой Клер.
– Боишься саму себя?
– Да ничего я не боюсь! А уж себя – так вообще ни капельки!
– Так, может, все же наденешь? – спросил я с самым равнодушным видом. – Если «ни капельки»?
– А вот возьму и надену! – запальчиво ответила она. – И тогда ты точно убедишься, что я не какая‑нибудь там!..
О боги, ну «какая»?! Такая, о которой мечтает практически любой мужчина? Чтобы женщина иногда сама проявляла инициативу, а не делала вид, что уступает только настойчивым просьбам. Есть и другие женщины, для которых проявить инициативу самой – в порядке вещей. Но почему некоторым для этого нужна то ли кастрюля, то ли корона, то ли шлем?
– Все‑таки ты боишься. – Я ехидно улыбнулся. – И нечего было меня обманывать.
– Я же сказала, что не боюсь!
– Ну так надевай!
– Ну и надену!
И Клер почти уже надела ее на голову, когда остановилась. На некоторое время она замерла.
– Что, настраиваешь себя, что ты не такая?
– Вот еще!.. Смотри!
«Ну наконец‑то!», – успел обрадоваться я, когда Клер вдруг ловко нахлобучила этот дуршлаг без ручки мне на голову.
Светало. Я осторожно скосил глаза на девушку, которая удобно пристроила голову на моем плече. Явно не спит: ресницы у нее подрагивают.
– Может, все‑таки расскажешь, что произошло после того, как ты напялила на меня эту кастрюлю?
Судя по всему – ничего страшного, поскольку ночка выдалась замечательнейшая, а сама Клер вела себя так, как будто «корона» была на ее голове, причем все время. Беда заключалась в том, что сам я абсолютно ничего не помнил – что же со мной было с нею на голове, и очнулся только тогда, когда мы уже лежали в постели и девушка страстно меня целовала.
Только какое‑то смутное видение, будто я перед Клер исповедался. И еще плакал. Но вот этого точно быть не могло, поскольку слезы я лил в последний раз еще в глубоком детстве!
– Перебьешься.
Ну почему мир ко так мне несправедлив?! И Клер все помнит, и Блез, а я нет.
– А о чем хоть я говорил? Или рассказывал…
– Лео, я тебе сто раз уже отвечала – не скажу, и не допытывайся.
Ну как можно ответить сто, когда я всего три раза спрашивал?
– И вообще скоро вставать. – После чего Клер посмотрела на меня так многозначительно, что я невольно подался к ней навстречу.
По истечении недели после вышеописанных событий мы и отправились в нашу экспедицию. Должен заметить, не без некоторой помпезности. Правда, вся она относилась к маркизу де ла Сантисима. Вообще‑то свое отбытие тот хотел произвести в обстановке строгой секретности, но то, что знает мажордом, во время любовных игр становится известно и кухарке. От нее, тем же путем, конюху. Тот ночью в постели на ушко поведает секрет служанке. Она между делом, тоже ночной порой, проболтается кучеру. У того найдется хорошая знакомая среди городских белошвеек, клиентками которых являются все знатные дамы города. И потому в конечном итоге на причале нас провожала целая куча народа. Не хватало разве что оркестра.
Среди провожающих преобладали празднично одетые девицы брачного возраста. Хотя попадались и откровенные матроны, но усиленно молодящиеся. Что было понятно и без лишних слов – дон Франциско молод, знатен, красив, богат и свободен от брачных уз. Женщины махали ему платочками, сам он в ответ кланялся, улыбался и посылал воздушные поцелуи. Судя по их количеству, поцелуев должно было хватить каждой.
Мы всей нашей компанией скромно стояли на палубе барки «Мартисиа», что в переводе с васнийского означает «Ласточка». Барку переоборудовали в галеру, проделав в ее бортах портики для весел и установив сиденья для самих гребцов. Еще на ней установили мачту.
В основном же переоборудование «Ласточки» заключалось в том, что кормовую надстройку существенно увеличили, устроив в ней покои маркиза, его обеденный зал, кухню и личный кабинет. Появилось в ней и еще одно немаленькое помещение. Без окон, но с надежными железными дверями – для хранения будущих сокровищ, которые, по замыслу маркиза, должны быть у него под боком.
Вот же уверенность в успехе у человека!
– Лео, ты только посмотри! – Головешка указал на появившуюся в отдалении группу пропыленных всадников. – Точно они или мне только кажется?
– Точно! Быстро все попрятались! – немедленно приказал я, волоча под руку сопротивляющуюся Клер к противоположному от причала борту.
– Лео, что за шуточки?! – возмущалась она. – И вовсе я никому не улыбалась!
Улыбалась, улыбалась… но сейчас было не до этого.
– Ты желаешь продолжить беседу с бароном Эльхасио о «Гипниусе» Ависьена? Нет? Ну тогда не оборачивайся и любуйся вон теми уточками. Смотри, как красиво они плывут!
Это действительно был барон Эльхасио. Он изрядно спал с лица, его щегольские усы приобрели запущенный вид, одежда от тягот пути значительно поистрепалась, но глаза по‑прежнему горели азартом. В отличие от его людей, воплощавших собой полное уныние. И глаза у них азартом не горели. Ко всему, у многих из них они были заплывшими, но теперь уже с правой стороны лица. Учитывая, что барон Эльхасио левша – ничего удивительного.
«Нет, ну какой же он все‑таки настырный‑то, а?! – скрежеща зубами, размышлял я. – Никак не может успокоиться! Нетрудно предположить, что случится дальше. В Карбенте барон наведет справки о нас и обязательно узнает, что мы в нем побывали. Хуже того, ему расскажут и о том, что теперь мы в одной команде с маркизом. Сам де ла Сантисима однажды отозвался о бароне с явным пренебрежением, но тут дело касается задетой дворянской чести. И встреться они, совсем не известно, чем все обернется: не сыграет ли злую шутку с доном Франциско, так сказать, корпоративная солидарность? Необходимо быть начеку!»
