Жаль только, что преградивший путь наверх завал не даст подняться уровнем выше: именно там схилларты и отправляли свои обряды. Поговаривают, обряды жестокие, с жертвоприношениями. Но мало ли кто о чем говорит: я о себе тоже иной раз не самое приятное слышал. Суть в другом: именно там должны находиться все их атрибуты, сплошь из украшенных каменьями золота и серебра.
Получалось так, что дорога мне была только вниз. Что успокаивало – нигде не видно ни копоти, ни, хуже того, оплавленных стен. Вот тогда‑то здесь точно нечего было делать, если мы, конечно, не самоубийцы. Иначе может случиться – озолотишься, а через месяц‑другой начнешь выплевывать легкие вместе с кровью.
Я прошелся по короткому коридору, скорее нише, к двери в тамбур, откуда и начинались ведущие вниз лестничные пролеты. Так, вот же она – первая встреченная мною здесь ловушка. Когда‑то отверстий в стене, из которых внезапно могли выскочить заостренные металлические прутья, не было видно, но время взяло свое. Их целых восемь – по четыре с каждой стороны. Где‑то должен быть рычаг, который ее обезвредит, но где он именно? Подергав светильник, что торчал из стены над входной дверью в тамбур, я безрезультатно попробовал его повернуть.
Тут ведь еще какая сложность: понимая, что кто‑нибудь попробует обезопасить ловушку, схилларты обязательно приготовили для него сюрприз. И вот его‑то как раз можно и не найти. До той поры, пока он не выскочит в самом неожиданном месте и не вопьется тебе в плоть ржавой железякой. Так где же он может быть, этот проклятый рычаг? И где эти кладоискатели, Блез с Головешкой, которые здорово бы мне помогли, подсветив факелами?
Я постоял, прислушиваясь. Тишина, и только где‑то в темноте раздавалось мерное «кап‑кап‑кап». Дождей не было уже недели три, мне Михай еще по дороге в селение успел пожаловаться, и звук падающих капель заставил поморщиться: значит, это грунтовые воды, и вероятность того, что внизу все затоплено, велика.
– Да сколько жрать‑то можно! – вслух возмутился я. – Они что, решили полностью оленя доесть?
Придется выкручиваться собственными силами и подручными средствами. Имелся здесь шандал высотой в человеческий рост. Фигурной ковки, когда‑то красивый, а теперь представляющий собой сплошную ржу. Но мне и такой сойдет. Подтащив его поближе к ведущим в тамбур дверям, вставил в него сразу три свечи. Зажег их, и потянул на себя дверь, до этого полузакрытую, чтобы света в проход проникло как можно больше. Вот тут‑то за спиной лязгнуло так, что стремительно обернувшись, я безвольно опустился на пол рядом с шандалом.
«Лео, – корил себя я, – ты молод, силен, красив. И силой тебя не обделили. Девушки, пусть и не все до единой, тебя обожают. Впереди тебя ждет долгая и счастливая жизнь. Ну что же ты смерть‑то свою торопишь, а? Ведь слышал же о подобном, так почему не проверил?»
Где‑то за спиной послышалось сопение Головешки, который лез через щель. Следом за ним кряхтел как старый дед и шепотом ругался Блез.
«Мяса, наверное, переел. Теперь ему живот мешает, оттого и кряхтит – решил я. – Потерпеть не мог».
Вот они встали рядом со мной, по‑прежнему сидевшим на полу, немного помолчали.
– Хорошо, что ты ее обезвредил, Лео, там бы мы все и остались, – сказал наконец Головешка, а Блез, соглашаясь с ним, агакнул. – Как догадался‑то?
Я лишь пожал плечами, опасаясь, что голос меня подведет. Затем все же рискнул:
– Ничего сложного, в первый раз, что ли?
Все пространство тамбура, а также ниша перед дверью были утыканы заостренными железными прутьями, выскочившими из потолка. Плотно так утыканы, что между ними даже не протиснуться. Острия не доходили до пола примерно на ладонь, но я ведь не крыса, чтобы умудриться спастись.
Вероятно, не прав Головешка, заявляя, что мы погибли бы все. Но мне бы точно не повезло. Спас меня шандал, который все время грозился завалиться набок, и потому я все не мог его установить. И еще то, что дверь я открывал, зацепившись за нее киркой. Ловушка сработала не сразу, как, вероятно, и было задумано. Открыл дверь, отскочил – ничего. Осмелел и пошел себе дальше. И вот тут‑то – раз! – она тебя и проткнула. Помогло чудо и, очень на то надеюсь, молитвы Клер. Если она, конечно, именно в это время не решила немного вздремнуть.
Прутья подались вверх легко, без всякого усилия. Чтобы снова взвести механизм, необходимо попасть в специальное помещение и немало в нем повозиться. Но для чего нам это?
Через два пролета вниз ступени утонули в черной зловонной жиже.
– Все, приехали, – констатируя факт, заявил Головешка.
– Приехали, – соглашаясь, кивнул я.
Чтобы откачать воду, понадобится длиннющий рукав и мощная корабельная помпа. И еще с полдюжины человек, которые, сменяясь, непрерывно будут ею орудовать. Всего‑то несколько дней, и в храмовый подвал можно будет проникнуть. А может, и нельзя, если вода залила его не сверху, а проникла из какого‑нибудь подземного водоносного слоя. И неизвестно, будет ли в самом подвале хоть что‑нибудь ценное. Ловушка ни о чем еще не говорит: у Прежних и, в частности, у схиллартов было принято устанавливать их по поводу или без. Мне иногда даже казалось, что Прежние все свое свободное время тому и посвящали, что охотились друг за другом с их помощью.
– Там наверху какая‑то дверь, – сказал все время молчавший Блез.
– Видел, – кивнул я, – когда шандал брал. Только надежды на нее мало.
Так оно и оказалось. Да и что могло оказаться за дверью, хлипкой даже на беглый взгляд? После нескольких ударов Блеза дверь вывалилась вместе с косяком, открыв вид на небольшое помещение вроде чулана. Возможно, когда‑то в нем хранились ценные вещи. Но по прошествии веков все превратилось в тлен.
Наверное, Блез успел помечтать. Вот мы обнаружили груды сокровищ. Вот он собирает сильный отряд, целое войско. Вот он возвращается на родину и воздает в ней всем по заслугам. Головешка, вероятно, в мечтах уже дюжину наложниц возлюбил.
– Возвращаемся, – вздохнул я. – И будем надеяться, что в следующий раз нам повезет больше.
Настроение было самым что ни на есть поганым. Тысячу раз давал себе зарок, чтобы не строить лишних иллюзий. Так нет же, размечтался, что вернусь и вывалю под ноги Клер груду сокровищ. И она, глядя на меня с восхищением, с придыханием скажет:
– Лео, да ты действительно счастливчик! И еще: давно хочу сказать – я люблю тебя, Лео!
Ну а потом мы конечно же поцелуемся. Да что там, по такому поводу я ей даже с Блезом разрешу поцеловаться. А может, и с Головешкой.
Самой Клер не было видно, но хорошо был слышен ее голос, весь такой, я бы сказал, сладкий как патока:
– Ах ты мой миленький! Какой же ты все‑таки лапочка! Соскучился по ласкам? Сейчас я тебя накормлю: вы, мужчины, вечно с голоду умираете.
