Грейс грустно улыбнулась:
— Ну, без этого он смог бы прожить, я уверена.
Рафаэль вернул ей улыбку.
— Возможно. Но… — Он не договорил.
Дверь палаты распахнулась, и в коридор вышел Цезарь.
Глаза мужчины сузились, когда он понял, что женщина, с которой он недавно занимался любовью, и его ближайший друг беседуют о чем-то как закадычные друзья. Он обратился к Грейс:
— Ты не посидишь с моим отцом несколько минут? Я должен поговорить с врачом по поводу состояния матери.
— Я… конечно, посижу. — Грейс прошла в палату.
Цезарь вопросительно взглянул на старого приятеля:
— Тебе обязательно надо стоять здесь?
На Рафаэля, казалось, не произвела никакого впечатления холодность Цезаря. Он пожал печами:
— Я нахожусь там, где находишься ты. Особенно после сегодняшнего случая.
Цезарь поджал губы:
— Ты…
— Цезарь, — мягко, но уверенно произнес Рафаэль, — ты сейчас не в самом лучшем состоянии, поэтому не можешь мыслить ясно. Но как только придешь в себя, ты сразу поймешь, что у меня нет никакой личной заинтересованности в отношении твоей Грейс Блейк.
Цезарь напрягся:
— Она не моя Грейс Блейк.
— Нет?
— Нет, — коротко ответил он.
Рафаэль пожал плечами:
— Может, поищем лечащего врача твоей матери?
Это напомнило Цезарю, почему он покинул палату.
— Я извинюсь за свое замечание позже, — отрывисто бросил он.
— Твое дело, — пожал плечами Рафаэль.
Мужчины отправились в ординаторскую.
* * *
Если у Грейс и были какие-то сомнения по поводу того, какие чувства испытывает Карлос Наварро к жене, то они исчезли, стоило ей увидеть отца Цезаря. Он словно постарел на двадцать лет. Его лицо, похожее на лицо сына, заострилось и посерело, в темных глазах застыла боль. Он, не отрываясь, смотрел на свою бесчувственную жену, держа ее за руку. Даже седины в его волосах как будто прибавилось.
Грейс молча села на стул напротив Карлоса, надеясь своим молчаливым сочувствием хоть как-то взбодрить пожилого человека.
Эстер Наварро была бледна. Ее светлые волосы рассыпались по подушке, на левом виске виднелась шишка, ставшая, очевидно, причиной ее тяжелого состояния.
Грейс инстинктивно сжала другую руку женщины, удивившись, насколько она холодна. Если что-нибудь случится с матерью Цезаря, которую он так любит…
«Нет, надо думать о хорошем», — приказала себе Грейс. Все образуется, Эстер непременно поправится, надо только набраться терпения. Семья Наварро и так уже настрадалась, лишившись Габриэлы.
— Я влюбился в нее с первого взгляда, — вдруг послышался безжизненный голос Карлоса. Он глаз не сводил с жены.
Грейс не была уверена, заметил ли Карлос, что из палаты вышел Цезарь и вошла она, но продолжала молчать, чувствуя, что Карлосу необходимо выговориться. Впрочем, он говорил по-английски, а это свидетельствовало о том, что он знает, кто находится в палате.
— Она путешествовала по Аргентине за год до того, как начала учиться в колледже, — негромко продолжал он. — Высокая девушка-амазонка с шелковистыми светлыми волосами сидела в уличном кафе в Сан-Тельмо и пила кофе, а я шел мимо, торопясь на деловую встречу. До встречи дело так и не дошло. Я попросил разрешения у Эстер присоединиться к ней за кофе. — Карлос улыбнулся. — Для нас обоих это была любовь с первого взгляда. Мы поженились через несколько месяцев. Потом родился Цезарь, и Эстер так и не поступила в колледж. Я помню, как он родился. Моя Эстер выглядела как Мадонна с младенцем. — Голос Карлоса пресекся. — Двадцать один год, мисс Блейк. — В его глазах плескалась боль. — Тогда я потерял своего ангела, свою дочь, а сейчас… сейчас…
— Эстер придет в себя, мистер Наварро. Я знаю это, — твердо сказала Грейс, понимая, что Карлосу как никогда нужна поддержка.
— Спасибо, — прошептал он.
— Вы должны верить, что она очнется.
Грейс искренне надеялась, что, когда это случится, Эстер и Карлос поймут, что им нельзя расставаться. Ее убеждала в этом любовь, светящаяся в темных глазах отца Цезаря.
— Я, разумеется, не вернусь в Англию сегодня, как планировал.
Цезарь взглянул на Грейс. Они стояли в коридоре рядом с палатой его матери. Эстер наконец пришла в себя. Врач обрадовал их, сообщив, что травма головы не очень тяжелая и, полежав денек, миссис Наварро полностью придет в себя, а о происшествии ей какое-то время будет напоминать шишка на голове. Цезарь и Карлос потребовали, чтобы за ней понаблюдали еще немного. Цезарь намеревался задержаться в Аргентине, поддерживая своих родителей.
— Но я не вижу причины, по которой ты не можешь вернуться в Англию, — продолжал он. — Я обо всем договорюсь. Если ты, конечно, пожелаешь. — Он напряженно ждал ответа Грейс.
Она посмотрела ему в глаза:
— Как, по-твоему, я должна поступить?
Хороший вопрос. Но у Цезаря не было на него ответа. Он хотел, чтобы Грейс осталась в Аргентине, ее присутствие — он не сомневался — поможет и ему, и родителям. Но, с другой стороны, Цезарь осознавал, что они остановились в шаге от того, что должно изменить их жизни, пусть даже ненадолго.
Цезарь любил своих родителей, с Рафаэлем его связывали узы долгой и крепкой дружбы, но он привык прятать свои эмоции от всех с тех пор, как пропала Габриэла. Ему было сложно открыться даже Грейс. Хотя, нужно признать, ей удалось сломать этот барьер. Правда, он пока не понял, до конца ли. Возможно, будет лучше, если Грейс вернется в Англию.
— Понятно, — ровно ответила она, так как Цезарь продолжал молчать. — Может, если это не проблема, ты договоришься с Рафаэлем, чтобы меня отправили в Англию сегодня?
— Если это твое желание, — сдержанно кивнул он.
В эту минуту Грейс желала только одного: чтобы их отношения остались такими, какими они были до возвращения в его квартиру после прогулки.
И она уж точно не хотела, чтобы родители Цезаря угодили в автокатастрофу. Честно говоря, она много чего не хотела. Чтобы Цезарь отключал камеры видеонаблюдения. Чтобы он не захватил с собой мобильный телефон, когда они ушли гулять. Чтобы они не танцевали танго. Чтобы не занимались любовью в его спальне.
Больше всего ей не хотелось последнего.
Даже сейчас, спустя несколько часов, когда Цезарь снова стал держаться с ней холодно и отчужденно, она не могла встретиться с ним взглядом, помня о той близости, которая связывала их несколько часов назад.
Впрочем, глядя на них, едва ли кто-то мог заподозрить, что они были близки. В больничном коридоре стоял прежний высокомерный Цезарь Наварро. А Грейс… нет, она не знала, какой стала.
