Грейс откинулась назад и улыбнулась:
— А с тобой?
— Более чем в порядке, — признался он. — Но я… Я не сделал тебе больно? — Он с беспокойством взглянул на нее.
— Конечно нет. А я сделала тебе больно? — Ее щеки мило порозовели.
— Такую боль ты можешь причинять мне бесконечно. Что за… — возмущенно воскликнул Цезарь, услышав, как в дверь спальни постучали. — Грейс… — Он с сожалением взглянул на нее.
Она повернулась к двери, ее лицо побледнело.
— Тебе надо ответить, — решительно проговорила Грейс. Наклонившись, она схватила свою блузку и стала поспешно натягивать ее.
Цезарь быстро оделся:
— Грейс…
— Не сейчас, Цезарь. — Она отступила назад, избегая его прикосновения и глядя в пол.
— Но…
— Извини, что мешаю тебе, Цезарь, — раздался нетерпеливый голос Рафаэля. — Но я должен немедленно с тобой поговорить!
Цезарь бросил последний взгляд на Грейс, затем открыл дверь. Он не сомневался, что Рафаэль заметил и смятое покрывало на кровати, и полураздетую Грейс. Конечно же он догадался обо всем.
— Пусть это будет что-то очень важное, Рафаэль, — процедил Цезарь сквозь зубы.
Мужчины о чем-то заговорили по-испански. Грейс увидела, как краска сошла с загорелых щек Цезаря.
О чем бы ни сообщил Рафаэль, новости приятными не были.
Глава 10
— Грейс, мне нужно идти. — Цезарь повернулся к ней с посеревшим лицом. — Произошел несчастный случай. С моими родителями. Когда они ехали в аэропорт. Последние часа четыре Рафаэль пытается найти меня.
— О нет! — в ужасе воскликнула побледневшая Грейс.
— Они оба живы, — поспешил добавить Цезарь. — У отца несколько незначительных травм, но мама ударилась головой и все еще находится без сознания. Мне нужно ехать в больницу, чтобы быть с ними.
— Конечно-конечно, — кивнула она.
— А ты поедешь со мной? — неожиданно спросил он.
— Конечно поеду, если ты этого хочешь, — быстро произнесла девушка, правда, не понимая, чем она может быть полезна. Но если Цезарь хочет…
— Я хочу, чтобы этого не случилось. Тогда мы были бы вместе в… — Он нетерпеливо оборвал себя. — Ты будешь готова через пять минут?
— Да.
Грейс требовалось провести минуту в своей спальне, чтобы привести себя в порядок.
Нет, она не пойдет к себе, иначе от стыда не выйдет оттуда. Кроме того, в том, что Цезарь узнал о несчастном случае так поздно, есть ее вина. Именно благодаря ей он отправился на прогулку без телохранителей и без связи. Что, если несчастный случай с его родителями произошел тогда, когда они танцевали танго? Его мать была без сознания, а они вошли в квартиру незамеченными — ведь видеонаблюдение было отключено — и занимались любовью.
Нет, не будет она сейчас об этом думать. Может, позже, когда миссис Наварро придет в себя и ничто не будет угрожать ее здоровью. После этого можно будет ругать себя сколько душе угодно.
Цезарь, несомненно, думает так же. Если бы не Грейс с ее ненавистью к видеокамерам и службе безопасности, он узнал бы о несчастье гораздо раньше.
— Мне так жаль. — Грейс смотрела на Рафаэля. Ее пугало каменное выражение лица телохранителя. Они стояли в коридоре больницы, возле двери, за которой недавно скрылся Цезарь вместе со своим отцом. — Это моя вина. Я так разозлилась, что меня запечатлели камеры видеонаблюдения прошлым вечером, что Цезарь решил оставить дома мобильный телефон и отказаться от услуг секьюрити. — Она тряхнула головой, вспоминая, как ненавистна ей была мысль о том, что придется встретиться с Рафаэлем после того, что он видел. Но по сравнению с тем, что случилось сегодня, это казалось незначительным.
— Цезарь взрослый человек и сам принимает решения, — коротко ответил Рафаэль.
— Но…
— То, что ты казнишь себя, Грейс, достойно восхищения, но сейчас это не важно. К тому же прогулка без телохранителей и мобильного телефона не стала причиной того, что резина лопнула, мистер Наварро не справился с управлением и врезался в стену.
— Но если бы ты смог связаться с Цезарем раньше, он давно бы приехал в больницу.
— Возможно, — признал Рафаэль. — Но это никак не повлияло бы на состояние миссис Наварро.
Грейс нахмурилась:
— Ты очень сердит, просто хорошо это скрываешь, верно?
На губах Рафаэля мелькнуло подобие улыбки.
— Да.
Она закусила нижнюю губу:
— Мне правда очень жаль. Я не думала…
— Грейс, я был солдатом много лет и обучен работать с тем, что есть, а не с тем, что могло бы быть. С Цезарем нельзя было связаться в течение четырех часов, но в сложившейся ситуации это не имеет значения.
Рафаэль был прав. Главное — чтобы мать Цезаря поскорее пришла в себя.
— Я согласна с тобой. — Грейс решительно выпрямилась. — Свое истинное мнение обо мне ты сможешь высказать позже. Сейчас важны только родители Цезаря и он сам.
Рафаэль склонил голову:
— В этом я соглашусь с тобой.
Она снова закусила губу:
— Цезарь говорил, что вы знаете друг друга со школьных времен. Вы дружите столько времени?
Рафаэль бросил взгляд в сторону двери, ведущей в палату:
— Он говорил?
Грейс почувствовала, что Рафаэлю не нравится тема беседы.
Она поспешила добавить:
— Цезарь не рассказывал ничего особенного. Он был вынужден признаться в этом, потому что я думала, что вы… — Грейс замолчала, осознав, что выкапывает для себя глубокую яму. Должно быть, тревога за Эстер Наварро заставляла ее болтать без остановки.
Рафаэль изогнул темные брови. Его пронзительные голубые глаза сверкнули.
— Я не понял, о чем ты думала?
Грейс почувствовала, как краска заливает ей лицо:
— Ну, вы всегда вместе, и тогда я не знала, что ты являешься его личным телохранителем. Вот и предположила — ошибочно, как выяснилось, — что вы…
— Что Цезарь и я…
Грейс болезненно скривилась, уловив опасную мягкость в его голосе.
— Что между Цезарем и тобой что-то есть, — выдохнула она.
Рафаэль несколько долгих секунд смотрел на нее сверху вниз. По его непроницаемому лицу невозможно было что-либо понять.
— По крайней мере, сейчас до меня начинает доходить, почему ты заинтересовала Цезаря, — наконец произнес он.
Глаза ее расширились.
— В самом деле?
Рафаэль кивнул:
— Ты откровенна до предела. А я не помню, чтобы с Цезарем кто-то был настолько откровенен.
