Вот так бы и лежать всегда.
– Как ты живёшь, Володя?
– Нормально. А ты?
– И я нормально.
Они были настолько близки и понятны друг другу, что разговаривать было не нужно.
Совсем не нужно.
Но очень хотелось поговорить.
– Хочешь, я расскажу тебе про свой показ? Совместный с ювелирным домом?
– Ах, вот откуда лупа-то! Ты в самом деле научилась разбираться в драгоценностях?
– Пришлось научиться. Мне нравится! Это что-то совсем новое, другое! Меня один старик-француз учил, ювелир.
– А хочешь, я тебе расскажу про свои кадры? На заводе?
Она пошевелилась, перевернулась и легла на него сверху, чтобы чувствовать его всем телом и смотреть в лицо.
– Расскажи, – сказала она.
– Тебе интересно?
Она помотала головой – нет, не интересно.
– Ну, вот видишь.
– Володь, – сказала Наталья, рассматривая его очень близко. – На самом деле не имеет никакого значения, интересны мне твои кадры или нет. А тебе мой показ! Может, в молодости это имеет значение, а сейчас…
– Никакого, – перебил он.
– Ты тоже это понял, да?!
– Я-то давно понял, – сказал он. – Сразу после развода. У меня аналитический ум, Наташка. Я умею делать выводы.
– Какие выводы ты сделал?
Он вздохнул.
– Да, в общем, не слишком утешительные. Я тебя люблю. И всегда любил. И наверное, всегда буду любить. Хорошо бы разлюбить, но ничего не выходит.
– И у меня не выходит, – призналась Наталья Павловна, которую муж назвал Наташкой. – И время! Понимаешь, ничего оно не лечит! Ну ничего! Я только ещё больше по тебе… тоскую.
– Ты по мне тоскуешь?
– Ужасно, – сказала она. – Просто кошмар.
Тут он взял её за голову и поцеловал в губы.
– Но я не помер, – заявил он грубо. – Я же здесь всё время. Ты не могла мне позвонить и сказать – приезжай?
Она потянулась и тоже поцеловала его в губы.
– А как мне звонить и говорить «приезжай»? Зачем тогда мы развелись?
– Я не знаю. Тебе со мной скучно. Ты европейская знаменитость, а я мент.
– Ну-у-у, – протянула Наталья, – это не аргумент. С тобой всегда было скучно! С тобой не скучно, только когда ты рассказываешь небывальщину или играешь в дурака!.. Ты меня всю жизнь обыгрываешь и оставляешь в дурах!
– У меня опыта больше.
– Слушай, давай играть в дурака?!
Он обнял её за спину, за ноги и прижал к себе.
– Я не хочу играть в дурака, – сказал он серьёзно. – Я так давно тебя не видел. Я так давно с тобой не был. Я уж было решил, что – всё.
– Не всё, – задохнулась Наталья, потому что он слишком уж сильно её прижимал. – Я здесь. И ты здесь.
На ужине почему-то не было ни Натальи Павловны, ни Веллингтона Герцога Первого, да и Владимир Иванович куда-то запропал.
Степан Петрович ужинал в одиночестве, и Таша за своим столом восседала одна и чувствовала себя неуютно. Богдан строчил что-то в планшете, а Ксения почему-то села за стол к Саше, и они о чём-то тихо разговаривали.
Владислав зевал и говорил, что от жары и солнца его «разморило».
– Крёстная! – громко позвал он Ташу. – Составьте компанию! Прогуляемся по палубе! Всё-таки прекрасный вечерок!..
Степан Петрович, которому был очень нужен Владимир Иванович – вот просто до зарезу! – и который недоумевал, куда тот запропастился, странно обеспокоился, когда Владислав предложил прогулку.
Если бы он не обеспокоился так явно, Таша ни за что бы не согласилась прогуливаться с Владиславом, но тут согласилась – с мстительным чувством. Степан Петрович её раздражал.
…Подумаешь, влюбился он! Что за глупости! Ничего он и не влюбился, Розалия Карловна всё придумала! А поцеловал он её сегодня при всех, чтобы поставить в идиотское положение!
Они совершали моцион – Таша с Владиславом и Розалия с Леной на встречном курсе. Всякий раз, встречаясь, Владислав раскланивался с дамами.
Гуляли они довольно долго, Владислав всё рассказывал какие-то глупости, которые Таша почти не слушала, про свою работу, про свою известность «в узких кругах», про то, как его всюду приглашают ведущим, и в этом году он будет вести книжную ярмарку на ВДНХ, в общем, большой человек!..
Таша не слушала и думала про Наталью Павловну. Где они могут быть с Герцогом?..
Розалия Карловна вскоре нагулялась и ушла к себе, и Лена, устроив её, вышла на палубу, села на корме в кресло и стала смотреть на воду.
Тут её и нашёл Богдан.
– Слушай, – заговорил он нервно и как-то так, что Лена с опаской отодвинулась от него подальше. – Я всё понимаю, ты человек подневольный, эксплуатируемый! Но давай поговорим, как люди.
– Давай, – пожала плечами Лена. На всякий случай она прикинула, что Владислав с Ташей поблизости и каюта Натальи Павловны рядом.
– Всё, что тут творится, – театр абсурда, – продолжал Богдан, то и дело облизывая губы. – Я об этом ещё напишу! Все упадут. Уже написал и ещё напишу. Так зачем ты принимаешь в нём участие? Ты разумное существо, девушка. Красивая. Почему ты за себя не борешься?
– С кем? – не поняла Лена.
– Со старухой этой. С эксплуататорами! Хорошо, хорошо, – горячо перебил Богдан попытавшуюся возразить Лену, – пусть она сто раз ветеран войны и в лагере сидела, ну и что? Что это меняет?
– У меня работа такая, – объяснила Лена. – Я медицинский работник. Прошла курсы патронажа. Умею ухаживать за тем, кто нуждается в уходе. Я за это зарплату получаю.
– Вот эта бабка, ты хочешь сказать, нуждается в уходе?!
– Ну да. Ей лекарство нужно вовремя подать, спать её уложить, помочь в ванну залезть. А как же?
Богдан вскочил в чрезвычайном возбуждении, потом сел опять:
– А что она такого сделала полезного для общества, чтобы общество за ней ухаживало?
– Да не общество за ней ухаживает, – сказала Лена, не понимая, к чему он клонит. Где-то Таша с Владиславом застряли, а? – За ней сын ухаживает с невесткой. Они платят мне зарплату, и я работаю.
– Так не должно быть, – вскричал Богдан. – Ты в это время могла бы ухаживать за… больным ребёнком! Или за ценным для общества человеком, за физиком, например! Это разбазаривание ресурсов, глупость, бред!
– Точно бред, – сказала Лена, глядя на него во все глаза.
Но он ничего не понял и не остановился.
– С таким устройством общества пора покончить! – Он взмахнул рукой. – Все думающие люди должны бороться!
