Ей скучно было позировать для журналов и обложек, её мало кто знал в лицо, и ей это подходило больше, чем шествование по дорожке в окружении манекенщиц!
Её «модный дом» в самом центре старой Москвы, в особнячке – вход через два двора, – знали все «посвящённые», и это было некое тайное сообщество, орден. Вещи «от Лазур»!..
Володя продолжал служить, сделался «легендой МУРа», и где-то по дороге они развелись.
Ну слишком разными они оказались – европейская дама-кутюрье и московский милицейский полковник!..
Развелись они тихо и спокойно, делить им было нечего, сын вырос и всё понимал. Или они придумали, что он всё понимает?..
Из квартиры на Делегатской её муж съехал, вскоре вышел в отставку и из Москвы «съехал» тоже.
– Меня ребята знакомые зовут в Нижний, – сказал он Наталье, – я поеду, пожалуй. Чего мне здесь торчать? Старый пень, толку от меня никакого.
Ему тогда было сорок пять лет.
Наталья сказала, что он должен делать, как ему лучше, и с тех пор они не виделись – четыре года.
Поначалу она жила, как прежде, как будто в машине работал некий автопилот, удерживал её в полёте. В конце концов в последние перед разводом годы они почти не общались – им было некогда, да и слишком разными они оказались!..
Потом автопилот начал сбиваться с курса, машину стало бросать в разные стороны и мотать туда-сюда, пришлось отключить его и дальше вести самостоятельно.
Она вела.
Сын давно вырос и всё понимал. Именитые и не очень клиентки стояли в очередь за нарядами и закатывали глаза от восторга на примерках. Старинный европейский ювелирный дом сделал совместный с её коллекцией показ драгоценностей – высшее достижение в мире моды!
Наталья Павловна долго раздумывала и купила собачку. Ну, чтобы собачка её любила. Что-то всё чаще и чаще ей стали приходить в голову дурацкие мысли, что её никто не любит.
Володя любил когда-то, но это было давно.
Собачка прожила с ней года полтора, потом бросила её, ушла к домработнице! Правда-правда!.. После очередного возвращения Натальи из Европы собачка возвращаться с домработницкой дачи отказалась наотрез. Она закатывала истерики, выла, скулила и не шла в машину, когда Наталья пыталась её туда загрузить.
Значит, собачка тоже её не любила, вот как получилось. Собачка любила домработницу, её дом, и её детей, и травку на даче, и жестяную миску с дождевой водой, а вовсе не веджвудского фарфора с водой «Нестле», которая была у неё на Делегатской.
Тогда Наталья пошла к психотерапевту, и тот за большие деньги объяснил ей, что прошлого не вернёшь и воспоминания надо «отпускать».
Наталья пожала плечами и продолжала вспоминать. И думать о том, что её никто не любит. Должен быть хоть кто-то, кто любил бы её любой. Ну, как любил Володя.
В Праге она купила Герцога Первого, и он искренне полюбил её, но этого оказалось мало.
Она всё вспоминала и думала и в конце концов позвонила сыну и спросила про отца.
Сын сказал, что у отца всё в порядке. Он в Нижнем, заведует какими-то кадрами.
– Женат? – спросила Наталья.
Сын сказал, что нет, и вдруг удивился, почему она спрашивает. Он ведь всё понимал. Или ей казалось, что всё понимает?..
– Отец в отпуск собирается, – сообщил сын. – На теплоходе по Волге. У него там дела какие-то, не знаю точно. Теплоход «Александр Блок», через две недели. А что, мам?..
И Наталья Павловна купила билет на теплоход «Александр Блок».
Ни о чём таком она не думала, ни на что особенно не рассчитывала, ей просто хотелось посмотреть на Володю. Может, поговорить с ним. Может, посидеть на палубе по-стариковски. Теплоход – это такой стариковский отдых!
Почему-то он сделал вид, что они незнакомы, она сначала не поняла ничего. И спросить у неё не получалось, он всё время был с приятелем, просто не отходил от него!
– Володь, – спросила Наталья Павловна, обнимаясь и целуясь с ним под душем, – почему ты сделал вид, что мы незнакомы? Ну тогда, в первый день!..
– Так я же не знал, одна ты, не одна! Может, с кавалером! Или с мужем?.. Как я мог?
– А потом?
– Что потом?
– Потом почему ты со мной всё время разговаривал как с чужой?
С макушки у него лилась вода, он вынырнул из-под сильно бьющих струй, отёр лицо и посмотрел на неё.
– Это ты со мной разговаривала как с чужим, – сказал он серьёзно. – Хорошо, в подкидного согласилась сыграть! И вообще я ничего не понял! Как ты здесь оказалась, зачем?!
– Затем, – ответила Наталья.
– Понятно.
Он завернул воду, прижал её к себе и понёс, оторвав от пола. Он всегда именно так носил её на руках – оторвав от пола и прижав к себе. Носить, романтически подхватив под колени, не получалось – она всегда была высокой и фигуристой, как ребёнка её не унесёшь.
– Володя.
– Я здесь.
За бортом плескалась и шумела вода, крутились под днищем винты, теплоход покачивало, и в голове у Натальи покачивалось тоже.
…Неужели он здесь, рядом?! Такой знакомый, такой любимый? Такой тяжёлый – сильное, крепкое тело! Ей так нравились его руки, как у орангутанга, заросшие ноги, длинная спина. Она всё это получила в своё распоряжение – выходит, психотерапевт за большие деньги врал!
…Или не врал? Можно временно получить в своё распоряжение кусок прошлого – острый, пылкий, необыкновенный секс, который был у них всегда, – но нельзя получить обратно всё прошлое?
Наталья сжала кулак, чтобы не заплакать, и он заметил её сжатый кулак.
– Ты что? – спросил он, оторвавшись от неё.
– Я так по тебе соскучилась, – призналась она и сжала пальцы ещё сильнее.
Чтобы не заплакать.
– Я по тебе тоже.
И он разжал её кулак и поцеловал в ладонь.
– Ты такая красивая, – пожаловался он. – Всю жизнь ты мне покоя не даёшь! Вот всю жизнь!
Они занимались любовью, стараясь не очень шуметь, как будто за тонкой стенкой по-прежнему подслушивали две старухи-соседки, и Наталье казалось, что, если они не будут останавливаться – ну вообще никогда, – всё вернётся обратно и станет правильным.
Герцог Первый сначала смотрел на них оленьими глазами, потом смущённо отвернулся, а после и вовсе ушёл в другую комнату.
Наталья про него забыла совсем и вспомнила, только когда он показался на пороге и взглянул на неё вопросительно.
– Смешная у тебя собака, – сказал Володя. – И хорошая. Не дура.
Она вспомнила: он всегда говорил, что терпеть не может дур.
Они лежали рядом, совершенно голые и абсолютно счастливые.
