— У вас возникали какие-нибудь серьезные проблемы?
— Что вы имеете в виду?
— Например, рэкет. — Китаец глубоко затянулся.
Ильина немного растерянно посмотрела на Танина и осторожно приподняла плечи.
— Олег Борисович не посвящал меня… Но я хорошо помню, как совсем недавно застала его в кабинете бледного и подавленного. Он был расстроен. К нему приходил один мужчина, неряшливо одетый, кстати… Я не знаю, о чем они говорили, только после ухода этого визитера Олег Борисович стал на себя не похож. Он даже попросил Свету, секретаршу, накапать ему корвалола.
— Вы видели этого посетителя в первый раз?
— Да, то есть — нет… Через несколько дней он снова заявился. Света мне сказала, что Монахов выставил его из кабинета. Олег был смелым до безрассудства… — Ильина грустно улыбнулась.
— Почему вы считате, что для того, чтобы выгнать надоедливого визитера, нужна безрассудная смелость? — Владимир с добродушной иронией взглянул на Лидию.
— Потому что… — она запнулась, — думаю, это был рэкетир… Я снова встретилась с ним уже у Замятина.
— Олег Борисович работал без «крыши»?
— Он платил в холдинг, а Замятин устраивал все дела.
— У Алексея Петровича был, насколько я понял из беседы с ним, покровитель. Некий Анатолий Михайлович. Вы случайно не знаете его?
— Он частенько бывал в ресторане со своими охламонами и с девицами легкого поведения. Наглый, самоуверенный тип. С виду — денди, а так… — Она брезгливо выпятила губы и махнула рукой. — Олег, если тот приходил, всегда нервничал.
— Среди его людей вы не видели того мужчину, после визита которого Монахов пил корвалол?
— Нет, — отрицательно покачала она головой.
— Тот мужчина с лысиной, куривший трубку, навещавший после вас Замятина, вам, должно быть, знаком… — Китаец выжидательно посмотрел на Ильину.
— Это Степан Федорович Озерцов, один из акционеров «Геликона».
— Как он вам?
Лидия смущенно улыбнулась и снова в замешательстве приподняла плечи:
— Я знаю его чисто визуально.
— А Монахов?
— Мы не разговаривали с Олегом на эту тему. Олег держался всегда корректно и вежливо, да потом Озерцев не имел отношения к «Золотому рогу».
— Монахов вам не жаловался?
— На что?
— На неблагоприятную ситуацию, на Замятина, на холдинг в целом, на бандитов… — Танин сделал последнюю затяжку и затушил сигарету в пепельнице.
— Он одно время спорил с Алексеем Петровичем, в чем-то убеждал его. Тон у Олега был раздраженный, я бы даже так сказала. Он часто разговаривал с Замятиным в последнее время по телефону. Потом вроде все наладилось, они договорились.
— О чем, как вы думаете, они могли договориться? — Китаец ободряюще посмотрел на собеседницу.
— Не знаю, — Ильина рассеянно посмотрела в окно, — может быть, какая-то общая политика, может быть, что-то касательно ресторана в отдельности. В мои обязанности входило наблюдать за тем, что вы назвали буднями, — она красиво улыбнулась, обнажая ровные белые зубы, — за персоналом, за меню и так далее. Работы и без того хватало.
— Анатолий Михайлович во время своих посещений разговаривал с вашим шефом?
— Да. Но все протекало мирно, без эксцессов. Иногда, правда, Монахов не выдерживал, срывался, но опять же — наедине со мной или в присутствии персонала. А самому Анатолию Михайловичу никаких обидных слов не говорил. Держал себя в руках — хотя представляю, чего это ему стоило! Он ведь питал к Михалычу, как называл этого зажравшегося денди, отвращение, если не ненависть.
В эту минуту раздался телефонный звонок. Ильина немного помедлила и взяла трубку. Китаец заметил, как дрогнули пальцы Лидии перед тем, как сжать ее.
— Да, — скрывая волнение, произнесла она в трубку, — нет. Хорошо. Поняла. До свидания.
Владимир ждал. Положив трубку, женщина некоторое время молчала. Ее смуглое лицо как-то неожиданно побледнело, в глазах промелькнула тень беспокойства. Китаец снова предложил ей сигарету, и она не отказалась.
— Спасибо, — стараясь говорить ровно, поблагодарила она, — так на чем мы остановились?
— Вы не в курсе, кому предложена или обещана должность Монахова? — спросил Танин. — Ведь менеджер вовсе не обязан быть акционером…
— Алексей Петрович предложил мне возглавить заведение, — со вздохом сказала она, — именно за этим он меня сегодня и вызывал. Я их устраиваю…
— А вы хотите этого повышения?
— Не знаю, — сдавленно произнесла Лидия, — одно время я думала вообще уйти. Муж у меня неплохо зарабатывает, а дочка требует внимания…
— Понимаю, — кивнул Китаец. — Значит, вы еще не решили.
— Пока — нет. Мне дали день на обдумывание, — Ильина снова вздохнула, — думаю согласиться. Поработаю, а там… — Она приподняла свои красиво изломанные брови.
— Муж вас не ревнует к работе? — вдруг спросил Китаец.
— Он ревнует меня к другим мужчинам… — с кокетливым видом проговорила Лидия, — а таковых много на моей работе, поэтому Максим хочет, чтобы я сидела дома.
— Он у вас предприниматель?
— Угадали, — почему-то с досадой сказала Ильина и бросила на Танина теплый взгляд.
— Значит, вы пока идете против воли мужа?
Лидия улыбнулась и кивнула.
— Вы считаете, что женщина во всем должна следовать воле мужа? — с шутливым вызовом спросила она.
— Конфуций учил, что так оно и должно быть. За мужем — руководство, за женой — послушание. Но я не могу судить об этом, потому что холост, — лукаво хмыкнул он.
— В вас есть что-то… — Она прищурила глаза.
— …китайское? У меня мать — китаянка.
— То-то я смотрю, лицо у вас такое интересное, неординарное… — Лидия смущенно улыбнулась. — Восточная мудрость всегда односторонне сурово высказывалась насчет женщин… — с милой застенчивой улыбкой добавила она.
— Я — наполовину западный человек, к тому же мы живем не во времена Конфуция. Хотя Китай до сих пор следует старым традициям и обычаям. — Танин закурил, глубоко затянулся и стряхнул пепел. — А я считал вас этакой женщиной-вамп, — произнес он.
— Скажете тоже! — рассмеялась Ильина. — У меня все, как у обычной женщины: семья, работа, привычки. В родне — и татары, и евреи, и даже эстонцы.
— Да, все перемешалось. Но результат этой причудливой смеси — великолепен. — Он бросил на Лидию восхищенный взгляд.
Она поежилась, но спокойно ответила:
— Спасибо за комплимент.
— Мы, кажется, отвлеклись. — Китаец закинул ногу за ногу и уже немного отстраненно посмотрел на собеседницу. — Что-нибудь конкретное Монахов говорил вам об Анатолии Михайловиче?
