Города и веси с молчаливого разрешения властей наводнили иностранные военные советники и специалисты. Повсюду шныряли шпионы под видом журналистов; террористы и религиозные фанатики под мирной личиной; наёмники, особо не скрывающие чем зарабатывают на хлеб; прочие мрачные типы и авантюристы, желающие погреть руки на чужом костре.
Противники остро нуждались не только в силовой поддержке со стороны, но и в политическом признании легитимности своей власти. И не только оппозиционеры. Федералам поддержка нужна была не меньше, дабы в глазах мирового сообщества выглядеть на уровне.
Впрочем, мировое сообщество лихорадило не меньше. Повсюду стреляли, взрывали, лилась кровь. Наверное, ещё и поэтому расколовшуюся Россию особо не трогали, предпочитая снабжать оружием и ждать, когда она сама себя уничтожит…
Основная линия противостояния пролегла по бассейну Енисея в южной и центральной его части, не углубляясь слишком на север, где непреодолимой преградой стояла глухая тайга, а за ней раскинулась бескрайняя тундра до самого Заполярного круга и дальше до студёного моря.
Позиции противников странно перемешались по обоим берегам реки на большом её протяжении так, что при желании одни могли свободно зайти в тыл другим. Но почти полное отсутствие дорог, особенно на север от Красноярска, очень затрудняли такие манёвры.
Ближе к мегаполису боестолкновения происходили регулярно: через федералов то и дело прорывались целые подразделения во главе с офицерами и верными подчинёнными из тех, что не разбежались и не перешли на сторону прежней власти. То же самое случалось, когда от оппозиционеров уходили войска, оставшиеся верными федералам.
Одиночек, коих на самом деле оказались толпы, тоже хватало. Они пробирались то с запада, то с востока, как когда-то на Дон устремлялись офицеры и сочувствующие зачинавшемуся белому движению. Проникали тихо, под разными предлогами. Те, что не могли вразумительно объяснить цель своего перемещения в столь сложное время, шли обходными путями. В основном ходоками заделались всякие идейные авантюристы, не желающие признавать установившуюся в их регионе власть. Среди разномастной толпы одиночек попадались сбежавшие из мест заключения уголовники, либо скрывающиеся от розыска ещё не осужденные преступники.
Мужчин призывного возраста просочившихся через кордоны федералов или оппозиционеров, «забривала» принимающая сторона. Среди мобилизованных всяких хватало. Всех принимали, возведя процесс едва ли не в степень. Дескать, смотрите все: люди сами отказываются от навязанной им власти, идут к нам и вступают в наши доблестные ряды! Да, страна пока разделена. Но наша самоотверженная борьба поможет обновлённой России вновь объединиться и создать справедливое общество без обнаглевших олигархов, без униженных и забытых своей родиной простых граждан.
Гребли всех подряд, формируя бригады, соединения и фронты, что оказалось непросто. Люди, не привыкшие к столь жёстким условиям, подчинялись неохотно, ставя под сомнение и даже игнорируя приказы офицеров, особенно нестроевых. Те, призванные из запаса, толком ничего не умели, но истово желали командовать. Порой подобное желание выходило им боком: то и дело горе-командиров убивали исподтишка. И концов не найти. А иной раз убивали открыто, цинично, на глазах у всех: дескать, плевать, что со мной будет потом, но тебя я грохну…
Ситуация сложилась аховая, причём с обеих сторон. Этакое воинство напоминало настоящую грабь-армию и иначе чем на пушечное мясо никуда не годилось. В конце концов, сначала оппозиционеры, а затем и федералы издали похожие приказы о расстреле всех смутьянов. Суровые меры быстро подействовали, но противники всё равно не были готовы к настоящей большой войне. Самые прозорливые и опытные понимали: в первых же серьёзных боях потери будут огромными.
В жуткой неразберихе мутной волной захлестнувшей страну от края и до края было много непонятного, неправильного, абсурдно противоречивого и вредного. То и дело всплывала скандальная информация о неких заграничных счетах кого-нибудь из верхушки оппозиции или федеральной власти, наплевавших на свою родину и на соотечественников. Предатели прогибались под чужие интересы неведомых и очень влиятельных сил, желающих гибели России.
Много плавало грязи в этом мутном потоке. Очень много. Но какие глобальные перемены и революции вершились чистыми руками?
Наступила зима.
Красноярск замерзал. В квартирах усилился холод – отопление было слабое. Вспыхнули массовые простудные заболевания. Больницы и поликлиники не справлялись с наплывом больных.
Город по-прежнему подвергался артобстрелам и ракетным ударам. Стратегическая авиация федералов серьёзно повредила Красноярскую ГЭС, электроэнергию она вырабатывать перестала. В образовавшуюся в плотине яму с рёвом хлынула вода. Ниже по течению Енисей вышел из берегов и подтопил часть города. О потопе ещё и не ведали, а крысы уже лезли из всех щелей. Люди увидели почерневшие улицы от миллионов бегущих в никуда грызунов, и поняли – идёт вода… Но никто не ожидал, что такая большая. А ночью она пришла почти мгновенно. Очень многие, не успев проснуться и хотя бы попытаться спастись, утонули в своих квартирах. Мужчины, женщины, дети, домашние животные так и остались там, плавая под потолками среди кучи вещей и утвари, распухшие, в стылой воде, стремительными потоками несущейся по городским улицам…
Вместе с Енисеем выплеснулась из берегов, растеклась в своих низовьях речка Кáча, рассекающая город извилистой лентой.
Начались спасательные работы, но из-за сложной ситуации проходили они кое-как, и жители были вынуждены сутками ждать помощи.
Ропот недовольства тут же выплеснулся в открытый протест, граждане потребовали принять меры к прекращению обстрелов или выпустить из города хотя бы пожилых людей, женщин и детей, раз мужчин в массовом порядке мобилизовали и им нельзя покидать Красноярск.
Переговоры с федералами заняли пару недель. В результате желающим покинуть пределы города разрешили это сделать. Через специально созданные фильтрационные пункты потянулись вереницы беженцев нагруженных чемоданами, сумками, котомками с разным скарбом.
Ушли многие, но и осталось немало тех, кто уходить не пожелал.
Федералы демонстративно взяли на себя весь труд по размещению беженцев в большом палаточном городке, дабы показать свою заботу о простых гражданах. Эту показную заботу они ставили себе в заслугу, будто не разрушали плотину, не обстреливали мегаполис, не убивали мирных жителей. Политика двойных стандартов процветала и здесь…
Красноярск, скованный крепким холодом, заледенел. А стремительные потоки воды никак не схватывались, лишь немного обрастая ледяной коркой по стенам зданий, вдруг ставших многочисленными полузатопленными островками. Морозный туман от воды клубился над домами и почти не рассеивался, повисая повсюду белыми хлопьями изморози.
Когда чуть отпускало, задувал пронизывающий ветер и ненадолго разгонял белесую муть, мёл по незатопленным промороженным улицам снежную пыль, швырял её в невесёлые окна и тёмные подъезды, хлопал старыми дверями, засыпал бронетехнику, военные автомобили и нахохлившихся хмурых солдат.
