Но дети бывают очень жестокими. Я пыталась втолковать это папе. Я ему говорю:
– Папа, ты не понимаешь, они надо мной смеются.
А он только и сказал:
– Мне очень жаль, дорогая, но ты должна научиться быть выше и просто не обращать на это внимания. Ты же понимаешь, что это рано или поздно должно было случиться. Я, правда, надеялся, что это произойдет не так скоро, но раз уж так вышло – что ж, возможно, оно и к лучшему.
Привет! Я вовсе не знала, что это рано или поздно случится. Я надеялась, что смогу сохранить всю эту историю насчет принцессы в тайне. Я рассчитывала, что смогу быть принцессой только в Дженовии, а за ее пределами оставаться обыкновенной девочкой, но мой план рухнул. Теперь мне придется быть принцессой даже здесь, на Манхэттене, а это, честное слово, не подарок.
Когда папа велел мне возвращаться в класс, я так разозлилась, что накинулась на него с обвинениями, что это он разболтал про меня Кэрол Фернандес. Папа даже обиделся:
– Я? Да я даже не знаком с этой Кэрол Фернандес!
Он как-то странно посмотрел на мистера Джанини, который стоял тут же, засунув руки в карманы.
– Что-о? – Только что мистер Джанини выглядел озабоченным, а тут сразу стал возмущенным. – Я? Да я до сегодняшнего утра даже не слышал о существовании Дженовии!
– Папа, – сказала я, – не надо катить бочку на мистера Джанини. Он тут совершенно ни при чем.
Папа, кажется, не очень мне поверил.
– Э-э… Но кто-то же передал эту историю прессе?
Злобно так сказал. Сразу видно, что он считает, что во всем виноват мистер Джанини. Но я точно знаю, что это не он. Некоторые вещи, о которых Кэрол Фернандес написала, мистер Джанини никак не мог знать, потому что о них не знает даже мама. Например, я никогда ей не рассказывала, что в Мираньяке есть свой аэродром. Но когда я сказала это папе, он только посмотрел на мистера Дж. с подозрением и снова говорит:
– Э-э… Ладно, я просто позвоню этой Фернандес и узнаю, кто снабдил ее информацией.
По ходу дела, пока папа этим занимался, ко мне приставили Ларса. Да-да, кроме шуток. Я теперь прямо как Тина Хаким Баба, буду ходить из класса в класс с телохранителем на хвосте. Как будто надо мной и без того мало смеются. Теперь у меня еще и вооруженный эскорт появился.
Я попыталась от него избавиться:
– Папа, я правда могу сама о себе позаботиться.
Но он уперся, и ни в какую. Говорит, что Дженовия хотя и маленькая страна, но очень богатая и он не может рисковать: вдруг меня похитят ради выкупа, как мальчика из книжки «Моя тайная любовь»? Только книжку папа не упоминал, потому что он не читал «Мою тайную любовь». Я говорю:
– Папа, никто меня не похитит. Это же школа!
Но он ничего не желал слушать. Он спросил директрису, не против ли она, если со мной будет ходить телохранитель, а она ему:
– Конечно, нет, Ваше Высочество.
Ваше Высочество! Миссис Гупта назвала моего папу «Ваше Высочество»! Честное слово, я бы штаны намочила от смеха, если бы все это не было так серьезно.
Во всей этой истории есть только один плюс: директриса отменила мое наказание и мне теперь не придется всю неделю оставаться после уроков. Она решила, что появление моей фотографии в «Нью-Йорк пост» – уже само по себе достаточное наказание.
Но на самом деле она простила меня не поэтому, а по одной-единственной причине: мой отец ее совершенно очаровал. Он вел себя этаким душкой, называл ее «мадам директор», извинялся за беспокойство. Он с ней так заигрывал, что я бы не удивилась, если бы он ей и руку поцеловал. А наша директриса уже миллион лет замужем, и у нее на носу сбоку большущая черная родинка. Но она на это купилась! Она ему поверила.
Я вот думаю, согласится ли Тина Хаким Баба по-прежнему сидеть со мной за ланчем. Если она согласится, по крайней мере, нашим телохранителям будет чем заняться: пусть себе сравнивают методы защиты гражданского населения.
Все еще среда, урок французского
Пожалуй, надо почаще фотографироваться для первой страницы «Пост».
Я вдруг резко стала очень популярной. Вхожу я днем в кафетерий (я велела Ларсу, чтобы он держался от меня в пяти шагах, а то он все время наступал на задники моих десантных ботинок), и тут ко мне подходит не кто-нибудь, а Лана Уайнбергер собственной персоной. Я стою в очереди за подносом, а она подходит и говорит:
– Привет, Миа. Может, сядешь сегодня с нами?
Честное слово, так и говорит! Как только стало известно, что я принцесса, эта жалкая лицемерка сразу захотела со мной дружить.
Сразу за мной в очереди стояла Тина (если совсем точно, за мной стоял Ларе, за ним Тина, а за ней – ее телохранитель). Думаете, Лана пригласила и Тину сесть с ними? Ничего подобного! «Нью-Йорк пост» не назвала Тину «классической красавицей», а низкорослые девушки с лишним весом недостаточно хороши для того, чтобы сидеть с Ланой, даже если их отцы – арабские шейхи. О нет! Сидеть с Ланой достойны только чистокровные принцессы Дженовии.
– Нет, Лана, – говорю я, – спасибо, но мне уже есть с кем сесть.
Видели бы вы физиономию Ланы. В последний раз она была так же ошарашена, когда из ее свитера торчал сахарный рожок мороженого.
Позже, когда мы сидели за столом, Тина почти не ела, а только ковыряла вилкой в тарелке с салатом. Насчет этой ерунды с принцессой она не сказала ни слова. Тем временем все остальные, включая даже зубрил, которые обычно вообще ничего не замечают, таращились на наш стол. И, должна вам сказать, это было не слишком приятно. Я прямо-таки чувствовала, как Лилли сверлит меня взглядом. Она пока что ничего не сказала, но наверняка почувствовала мое состояние. От Лилли ничего не укроется.
Короче говоря, через некоторое время мне надоело это терпеть. Не доев бобы с рисом, я отложила вилку и сказала:
– Послушай, Тина, если ты больше не хочешь со мной сидеть, я все пойму и не обижусь.
Ее большие карие глаза наполнились слезами, честное слово. Она покачала головой, так что длинная черная коса закачалась из стороны в строну:
– Что ты имеешь в виду, Миа? Я тебе больше не нравлюсь?
Тут уж настала моя очередь удивляться:
– Что-что? Конечно, ты мне нравишься. Просто я подумала, что, может, я тебе разонравилась. Ты же видишь, на нас все пялятся, так что я пойму, если ты больше не захочешь со мной сидеть.
Тина грустно улыбнулась и говорит:
– На меня всегда все смотрят. Это из-за Вахима, понимаешь?
Вахим – это ее телохранитель. Сейчас Вахим и Ларс сидели рядом с нами и спорили, у какого пистолета убойная сила больше: у Вахимова «магнума 357» или Ларсова 9-миллиметрового «глока». Тема какая-то тревожная, но оба, кажется, были довольны, как слоны. Я бы не удивилась, если бы они потом устроили соревнования по армрестлингу.
