– Поля, пожалуйста, прошу тебя, не злись… Ты же не хочешь, чтобы я сдерживала свои чувства и эмоции, чтобы я, вместо того чтобы высказывать тебе свое мнение, лишь улыбалась и во всем соглашалась с тобой? Это неинтересно и нечестно. Уж я такая, какая есть. И ты приехала ко мне сюда, к черту на кулички, исключительно потому, что ты любишь меня именно такой, какая я есть.
Но я не могла вот так взять и перестроиться на улыбку. Я обиделась. И Мила это поняла.
– Хорошо, докажи мне тогда, что я не права.
– И докажу!
С этими словами я принесла и разложила на ковре перед камином ставшую плоской подушку-кошку.
– Что это?
– Принеси чаю, и я расскажу тебе одну историю… Заодно поймешь, что я приехала сюда не только из-за тебя.
Заинтригованная, Мила поспешила в кухню.
Так, за чаем, я рассказала ей об убийстве Надежды Агренич.
– Поля, какая же ты молодец, что приехала! Да мы с тобой все быстренько разузнаем! Я уверена, что у Сережи в Уренгое есть знакомые. Да и у тебя, как я поняла, благодаря Володе есть человек, который сможет нам помочь?
– Этим делом буду заниматься только я! Ты же вернешься к своим прямым обязанностям. У тебя дом, муж, семья, одним словом.
– И ты уедешь? Полина?! – Мила чуть не плакала.
– А ты как хотела? Теперь и у меня появилось по-настоящему серьезное дело – буду искать убийцу Агренич. Может, мне повезет, и я вычислю, кто же из них двоих убийца – Опарин или Флорский?
– Но что тебе это даст? Тем более что Опарина больше нет. Если это он убил девушку, то он уже наказан. А если это Флорский…
– Мне надо выяснить, жив ли он остался или нет? Поймали его или нет? Еще я хочу узнать все про проводницу, в подробностях, и о том, кто и при каких обстоятельствах вручил ей деньги, и не могло ли быть ее убийство связано с этими деньгами?
– Но для этого тебе потребуется выяснить, был ли заранее спланирован побег, – неожиданно сказала Мила. – А наверняка так и было. Ведь сбежать сразу троим заключенным – это не просто… Им кто-то помогал. И этот кто-то мог знать о находившихся в поезде деньгах!
– А деньги Агренич? Откуда у нее такая сумма?
– А вот это ты придумай сама, – улыбнулась Мила. – Придумай и напиши! А я, как всегда, почитаю.
Мне на какой-то миг показалось даже, что она издевается надо мной. Однако я нашла в себе силы проявить великодушие, приписав ее поведение причудам беременной женщины. И все же позже, уже перед сном, когда я пробиралась из гостиной в отведенную мне комнату, проходя мимо спальни хозяев, я случайно подслушала разговор моих голубков. Вернее, монолог своей сестрицы. Он звучал примерно так:
– Я не понимаю, зачем она устроила эту панику?! Нет, я, конечно, рада, что она приехала. Но ее визит выглядит так, словно она явилась не просто так – навестить меня, а проконтролировать на правах старшей сестры нашу с тобой жизнь. Представляешь, она учинила мне самый настоящий допрос! Как мы с тобой живем, не обижаешь ли ты меня, всем ли я довольна и, главное, – не пора ли мне возвращаться в Москву! Сережа, мне на какой-то миг даже страшно стало, она, моя старшая сестра, словно возникла из моего детства, будто посланная моими родителями: все, мол, Мила, закончилась твоя самостоятельная жизнь и тебе пора возвращаться домой, в семью!
– Думаю, ты преувеличиваешь, – мягко возразил Тихий.
– Да ничего я не преувеличиваю! И даже если это так, что с того? Я привыкла уже к независимости, к тому, что мы с тобой живем вдвоем. И я не знаю, о чем с ней говорить…
– По-моему, она просто соскучилась по тебе, вот и все.
– Ну и что? Вернее… нет, я не то хотела сказать… Я ведь тоже по ней соскучилась, ужасно. – В голосе сестры я услышала слезы. – Но я боюсь при ней проявлять свои чувства! Я так хочу обнять ее, поплакать у нее на плече, как в детстве, но боюсь, что она воспримет это как мое желание вернуться.
– Думаю, тебе пора уже успокоиться. Твоя сестра любит тебя, иначе она не проделала бы такой путь.
– Да вообще-то она приехала не только ко мне. У нее тут, вернее в Уренгое, есть одно дельце, связанное с убийством какой-то девушки. Поля собирается писать роман. У нее сейчас самое тяжелое время – продумывание нового сюжета, сбор материала. Полагаю, она нашла какую-то золотую жилу и теперь хочет по уши окунуться в атмосферу.
– Убийство? Она сама его сочинила?
– На этот раз нет. Она рассказала мне довольно интересную историю, но все равно, Сережа, как-то все это несерьезно. Тащиться за столько верст, чтобы покопаться в старом деле…
– А по-моему, творческим людям путешествия полезны. И, думаю, это отлично, что она решила совместить приятное (я имею в виду встречу с тобой) с полезным. Еще раз прошу тебя – успокойся. Ты ведешь себя так, словно и не рада ей. Твоя сестра – очень чувствительный человек, она может неправильно истолковать твое поведение. Отчего ты так нервничаешь? Мила… А может, это ты ее вызвала, а теперь не знаешь, как себя вести, чтобы я ничего не понял? Так я все равно все пойму. И, еще раз повторяю, я очень рад приезду твоей сестры. Что же касается твоего утверждения, что ее занятия – дело несерьезное, то здесь я с тобой не согласен.
– Почему ты так защищаешь ее? Ты разве не знаешь, что она развелась с Володей? У нее был прекрасный муж, он ее просто обожал… А ей, видите ли, понадобилась свобода! Захочу – пойду налево, захочу – направо…
– Но это ее выбор, и его надо уважать! Она вправе принимать решения и жить так, как она того хочет. Ты ведь тоже сделала свой выбор, и теперь ты здесь… Вероятно, ее не устраивала жизнь с Володей.
– Да ты его просто не знаешь! Порядочнее человека я еще не встречала. В смысле… ты-то – мой муж, я имею в виду, до встречи с тобой. Словом, ты понял. Так вот, думаю, сестра моя просто не могла привыкнуть к тому, что его никогда нет дома. Он – следователь прокуратуры, расследует дела, связанные с убийствами. Она благодаря ему много чего узнала и поняла, она черпала свои сюжеты из его практики… А потом, когда стала известной, бросила его, как использованный материал.
– Почему ты так относишься к Полине? Что случилось?
– Я очень люблю ее, ясно тебе, но не хочу, чтобы она вмешивалась в мою жизнь!
– Но разве она вмешивается?
– Она приехала, понимаешь?
– Не понимаю. Давай уже спать… Ты как себя чувствуешь?
Слезы душили меня. Я не могла разобраться – что произошло за какие-то пару дней, что мы не разговаривали с Милой? Почему она восприняла мой приезд так негативно? Неужели она не хотела меня увидеть, не соскучилась по мне?
Меня так и подмывало распахнуть дверь их спальни и сказать ей, что я ни минуты не останусь больше в этом доме, где меня не желают видеть. Я даже взялась за ручку двери… Но потом я все же заставила себя дойти до своей комнаты и расплакалась уже там.
