Окно слабо брезжило утренним рассветом, и ночная тьма еще окутывала углы.
В комнате кроме неширокой кровати было кресло у стола с книгами, — юный княжич в свободную минуту любил почитать книги с сочинениями греческих философов.
У стен стояли лавки.
На стенах висело оружие, — красиво и подчеркивало воинскую принадлежность обитателя комнаты.
На полках стояла посуда, а также стеклянные штофчики с квасом, вином и медовухой.
За ширмой из тяжелой парчовой ткани висела одежда. Княжич обязан иметь наряды на разные случаи: парадную — на пир и собрание дружины; доспехи — на войну; кожаный жилет и штаны — на охоту.
За дверью развязывался спор: кто-то густым басом требовал, чтобы его пустили к князю.
В княжескую спальню никто не имел права входить без разрешения князя, поэтому у дверей в спальню дежурили двое отроков из набранной Ратишей молодой дружины.
Ратиша тоже был на посту. Слышно было, как он довольно громко отрезал:
— Без разрешения князя не пущу!
— Так спроси разрешение!
— Рано еще, он спит!
— Так разбуди!
— Нечего тревожить его по пустякам! — кричал Ратиша.
— Сопляк! Щенок, забываешь свое место, — возмутился густой бас. — Как вмажу тебе по уху, так сразу вспомнишь.
«Дружина старого князя всегда не любит дружину нового князя, — пришло в голову Гостомыслу, и он с негодованием подумал: — И чего им неймется? Князь всегда привечает своего дружинника, — будь он стар, или млад, — лишь бы служил князю исправно».
— Я тебе вмажу, —- смело, точно молодой волчонок, огрызался Ратиша. — Вот кольну-то мечом в зад...
Гостомыслу не хотелось вставать, он чувствовал себя усталым, словно всю ночь делал какую-то тяжелую работу.
Но за дверью угрожающе звякнуло железо, и Гостомысл понял, что пора ему вмешиваться спор.
Он спрыгнул с постели и подошел к двери.
— Ратиша, кто там? — хмуро спросил он, приоткрывая дверь.
— Воеводы пришли, — сказал Ратиша.
Гостомысл открыл дверь.
По сторонам двери стояли двое отроков с наклоненными вперед копьями.
Посредине Ратиша с обнаженным мечом и заслоняя вход в княжескую спальню.
Перед ними — Храбр, весь багровый от злости. А за ним Вячко и Стоум.
Вячко ухмылялся до ушей.
Стоум сохранял на лице серьезное выражение, но по уголкам дрожащих губ было заметно, что делал он это с трудом.
— Здравы будьте, господа бояре, — сказал Гостомысл.
И бояре поклонились:
— И ты будь здрав, князь!
— В чем дело, господа? Кто вас обижает? — спросил Гостомысл.
Храбр сердито проговорил:
— Да вот эти огрызки не пущают к тебе.
Стоум осторожно плечом отодвинул Храбра в сторону и осторожно хихикнул:
— Боярин воин ярый, и обиделся, что его не пущают к тебе.
Ратиша возмутился:
— Так рано же еще! Ты спал князь.
— Я уже не сплю, — сказал Гостомысл и обратился к воеводам: — Господа бояре, не обижайтесь на Ратишу: он мой верный слуга и охраняет меня так, как каждый бы из вас охранял своего князя на его месте. Но я думаю, вы не зря пришли в этот ранний час ко мне. Я всегда, в любое время рад видеть вас. Но только из уважения к вам мне не хотелось бы представать перед вами в неприглядном виде, прошу...
Ратиша даже раскрыл рот, удивляясь необычной учтивости молодого князя.
Гостомысл продолжал:
— Поэтому, если вас не обидит ожидание, дайте мне немного времени, чтобы одеться.
— Нас твоя одежда, князь, не смущает, настоящего воина украшает любой вид, — сказал Храбр.
Умный Стоум перебил своего товарища:
— Господа, дело у нас срочное, но князю действительно надо бы одеться.
— Спасибо, господа, —- проговорил Гостомысл и спрятался в комнате.
Пока одевался, размышлял над тем, зачем так срочно пришли бояре. В голову приходила мысль о неожиданной вылазке разбойников. Поэтому Гостомысл оделся быстро.
Взглянув на себя в зеркало, Гостомысл громко проговорил:
— Ратиша, пригласи господ бояр в комнату.
Храбр, Вячко и Стоум вошли в комнату.
Гостомысл стоял у окна, одетый в парадный наряд и румяный.
— Присаживайтесь, господа, — пригласил он и сел в кресло у стола.
Бояре сели на лавки. Ратиша стоял у двери, взъерошенный точно воробей после драки, ожидая дальнейших распоряжений.
— Ратиша, присядь с нами, — сказал Гостомысл и пояснил боярам: — Ратиша — мой лучший друг, он возглавляет молодую дружину.
Храбр пожал плечами. Вячко сохранил бесстрастный вид. Стоум слегка улыбнулся.
Теперь Гостомысл обратился к боярам:
— Так какое у вас срочное дело, господа?
Храбр взглянул на Стоума.
— Стоум, говори. У тебя лучше это получается.
Стоум, кивнул головой и начал говорить:
— Прости, князь, мы потому тебя разбудили так рано, но что-то неладное в нашей дружине творится.
Гостомысл насторожился.
— И что же вызвало вашу тревогу?
Стоум замялся. Выпалил Храбр:
— Сегодня многие дружинники собираются объявить тебе князь, что хотят уйти.
Гостомысл побелел.
— Как уйти? И чем я им плох?
— Дружинники говорят, что старый вождь умер, и они не хотят быть под началом мальчишки, — проговорил Вячко.
Гостомысл молчал в растерянности.
В его голове понеслись, словно табун испуганных коней, растрепанные мысли.
Конечно, он знал, что как наследник отца он когда-либо встанет во главе его дружины. Но обычно князь постепенно приучал свою дружину и своего наследника друг к другу. И когда он отходил от дел, наследник уже не был для дружины чужим.
На этот же раз все произошло не так, — Буревой слишком рано ушел по дороге в вечность и потому не успел приучить дружину к наследнику.
Видя, что Гостомысл молчит, нетерпеливый Храбр спросил:
— Так что делать будем?
Гостомысл вздохнул и задал вопрос:
— А можно ли дружинникам моего отца запретить уйти от меня?
Стоум напомнил:
— Это наш обычай — дружинник может выбирать себе князя. А потому его задержать невозможно.
— Тогда пусть делают как хотят, хотят — остаются, хотят пусть уходят, — невесело* сказал Гостомысл.
