— Ладно, подумаем, — кивнул головой Стоум, и вынул новый список.
Но Гостомысл не дал ему читать и строго напомнил:
— Боярин, цена на хлеб и мясо — дело государственное. Будет высокая цена, горожане отшатнутся от нас. Как тогда без них будем защищать город? А у нас же вся война еще впереди.
— Я поговорю с купцами, — сказал Стоум.
— Думаешь, они поймут тебя?
— А я поговорю с ними так, что поймут.
— Хорошо! — сказал Гостомысл и задал вопрос: — А что делается в городе?
Стоум горестно вздохнул.
— Пока никаких сведений из города нет.
Ратиша, прожевав полную ложку каши, вмешался в разговор.
— Доходят слухи, что викинги в городе зверствуют, вроде бы казнили городских старшин и разграбили дома лучших людей.
— Плохо, что не знаем, что творится в нашем городе, — ска-зал Гостомысл. — Мы ходили отрядом на разведку, но ничего не узнали.
— Чтобы знать, что творится в городе, надо было послать в город наших лазутчиков, — сказал Стоум.
— Хорошая мысль. Мы об этом раньше договаривались, — сказал Гостомысл.
— Я уже послал в город двоих молодых дружинников, — сказал Ратиша.
— А почему же от них нет сведений? — с сарказмом спросил Стоум.
— Потому что у нас нет связи с городом. К нам же не ходят корабли из города — даны не пускают корабли. Так как они передадут сведения? — сказал Ратиша.
— И какая же тогда польза от лазутчиков, если мы не получаем от них сведений? — спросил Стоум.
— Польза будет, — сказал Ратиша.
— И когда же? — спросил Стоум.
— Ближе к весне они вернутся по зимнику, — сказал Ратиша.
— Вилами это на воде писано, — буркнул Стоум.
— Не ругайтесь, — сказал Гостомысл.
— Толку нет от этих молодых, — снова пробурчал Стоум.
— Я тоже молодой, — сказал Гостомысл.
Стоум покраснел.
— Ты князь! — сказал он.
— Все были молодыми, и ты был молодым, — сказал Гостомысл.
— Мы были умнее и слушались старших, — сказал Стоум.
— Угомонись, боярин, — сказал Гостомысл, — вы были точно такими же.
Стоум вздохнул, и по его лицу пробежала тень недоверия.
— И с этой молодой дружины со временем будет толк. И они будут бурчать на молодых, — с улыбкой проговорил Гостомысл и повернулся к Ратише. — Ратиша, а вообще-то нам сведения из города пригодились бы именно сейчас. Мы должны знать, что делают даны и к чему нам готовиться.
Ратиша с минуту морщил лоб, потом пообещал:
— Пока лед не стал на озере, я попрошу рыбаков сходить в город и встретиться с моими лазутчиками. А весной, перед тем, как сойдет лед, они придут сами в Корелу.
— Хорошо. Занимайся этим делом, Ратиша, — сказал князь.
— Будет сделано, князь, и с рыбаками я пошлю двоих отроков помоложе, мальчишек возьму — даны их не заподозрят, — сказал Ратиша.
Убедившись, что разговор между князем и Ратишей окончился, Стоум хмыкнул и продолжил чтение списка.
Ратиша, окончив завтрак, ушел в угол и сел на лавку, а Гостомысл терпеливо слушал Стоума.
Наконец Стоум окончил чтение списка и спрятал его за пояс, а Гостомысл облегченно вздохнул и взял глиняную кружку.
Ратиша, стороживший каждое движение князя, быстро налил в кружку молока.
Гостомысл выпил несколько глотков и поставил кружку на стол. На краях губ отпечатались полоски молока, придававших лицу князя веселый вид.
Вытерев губы, заботливо поднесенным Ратишей рушником цветастыми узорами, Гостомысл встал из-за стола и проговорил:
— Ну, вот и позавтракали. Теперь можно делами заняться. Для начала пойду посмотрю, как обучается молодежь.
Он направился к двери. Стоум и Ратиша встали, но с места не двинулись.
— Вы чего? — спросил Гостомысл, остановившись у двери.
— Князь, есть еще один разговор, — сказал Стоум.
— Какой? Говори, — проговорил Гостомысл, стоя у двери.
Дверь открылась, и на пороге появился слуга.
— Не угодно ли еще чего князю? — спросил он.
— Погоди, — сказал Гостомысл.
— Разговор тайный. Кроме тебя, никто его не должен слышать. Пусть слуга уйдет, — сказал Стоум, покосившись на слугу.
Гостомысл удивился, но, видя серьезные лица Стоума и Рати-ши, приказал слуге выйти из комнаты, стать сторожем за дверью и без его разрешения в комнату никого не пускать.
После этого Гостомысл вернулся за стол и опять сел на лавку.
Рядом с ним присел Стоум. А Ратиша, когда слуга вышел, подошел к двери и плотно закрыл ее. После этого вернулся и сел с другой стороны князя, совсем близко.
— Однако странная таинственность, — с усмешкой проговорил Гостомысл.
— Рассказывай, Ратиша, — сказал Стоум.
Ратиша, опасливо поглядывая на дверь, громким шепотом, стараясь говорить прямо в ухо князю, сообщил:
— Как я говорил, вчера у меня состоялся разговор с воеводой Йовко.
— Ну и что? Какая же тут тайна? — удивленно проговорил Гостомысл.
— Он сказал, что хорошо было бы, если бы словенские и карельские князья породнились, — сказал Ратиша.
— Слышал я. И это все? — сказал Гостомысл.
— Все, — сказал Ратиша.
Гостомысл бросил непонимающий взгляд на Стоума.
— И что же тут необыкновенного? — спросил он. — На пиру у многих чрезмерно развязывается язык, и они говорят, что им взбредет в голову.
Стоум покачал головой и также вполголоса проговорил:
— Воевода Йовко не будет болтать попусту о таком. За его словами скрыт серьезный смысл. Теперь многое будет зависеть от того, что мы сделаем дальше.
— Не понимаю, — растерянно проговорил Гостомысл. — Если в этих словах скрыт глубокий смысл, то почему воевода Йовко их сказал Ратише, а не мне?
— Тут нет никакой загадки, — проговорил Стоум, — воевода Йовко довел желание князя Вяйне, чтобы ты женился на его дочери Кюллюкки. Ему это выгодно, потому что, когда ты женишься на его дочери, дружеские отношения корел и словен будут кровно закреплены. У князя Вяйне нет сыновей, таким образом, твой сын от Кюллюкки станет и вождем словен, и вождем корелов. Заодно мы получаем помощь от корелов и других дружественных северных народов. Все это нам очень выгодно.
— Но почему он мне сам не сказал? — спросил Гостомысл.
Он подумал, что, конечно, рано или поздно приходит время мужчине жениться и прикоснуться к тому, что о чем он мечтает во снах. У него уже был опыт с женщиной, но он тогда так ничего и не понял. Одно помнил, — то, что было у него с Деваной, ему показалось верхом блаженства, после этого дальнейшая жизнь теряет смысл. От этих мыслей щеки Гостомысл а слегка порозовели.
