Ни фабрики, ни острова, на котором ее построили, потратив на его укрепление и искусственное расширение кучу денег, больше не существовало. Когда перерабатывающий цех взлетел на воздух, в округе не осталось ничего, кроме глубокой воронки, которую быстро скрыла вода. И теперь это самое глубокое место Забытых островов.
Плавник, оставшийся у нас за спиной, принял страшный удар на себя. Отсюда он выглядел черным и обугленным, с отколотыми кусками, целыми глыбами рухнувшими в воду в хаотичном беспорядке. Риерте крупно повезло, что на пути взрывной волны стояла эта морская скала.
Юэн наконец-то сбросил скорость. Вокруг было полно мелей и отмелей, порой лишь едва прикрытых водой. Мы петляли среди унылых осенних островов, распугивая птиц, многие из которых в скором времени собирались свалить на соседний континент, туда, где тепло.
Мрачные места. Хенстридж большой оригинал, раз при его деньгах не нашел себе ничего более подходящего. С другой стороны, тут его точно никто не беспокоил. До поры до времени. Пока не нашелся неизвестный, добравшийся сюда и укравший прибор.
– Такое впечатление, что здесь водятся призраки. – Стена сухого камыша и торчащие из воды ржавые обломки непонятного назначения показались мне зловещими.
– Быть может, и так, – неохотно отозвался Кроуфорд. – Все, что оставляют люди, привлекает призраков. Ведь призраки – это наше прошлое. Оно живет в местах, которые мы бросаем. Это… не так уж и страшно. В Галькурде я встречал заброшенные города, поглощенные джунглями. Вот туда я бы больше никогда не сунулся.
– Почему?
– Обезьяны.
Я посмотрел на него с подозрением, полагая, что он шутит, но Юэн разрушил мои надежды:
– Не те вонючие макаки с драными хвостами, что ты привык видеть на площадях у так называемых артистов. Это все хрень собачья. Настоящие обезьяны, ганнери. О которых у местных ходят тысячи темных легенд. Сикнс кхвай кха па, ужас джунглей – так их называют. Мой лейтенант счел все это сказками, глупыми историями наталев
[65], и мы туда сунулись на свою беду, когда пытались обойти Като
[66].
Он помолчал, вновь переживая прошлое.
– Не уверен, что на нас напали животные. Скорее дьяволы. Каждый ростом с человека, но куда мощнее, сильнее и быстрее. Они защищали эти чертовы развалины, точно мы собирались унести их с собой. Мы потеряли двадцать шесть человек и спаслись только благодаря реке, а они преследовали нас еще сутки вдоль берега. Вопили из джунглей. А вместе с их воплями мы слышали крики товарищей, которых сочли мертвыми. Они не всех сразу убили, ганнери. Некоторых сожрали живьем. Я с радостью спалил бы все эти джунгли, если бы мог.
Лодка ползла между островами, едва выступающими над озером, погода быстро портилась, солнце потускнело, и дымка начала «сочиться из воды», медленно поднимаясь вверх, портя и без того отвратительную видимость. Точно погибшее чудовище, впереди показался объект, который состоял будто бы лишь из одних рубленых углов.
Я с трудом узнал малый штурмовой катер искиров, а точнее, то, что от него осталось. Борт был вкуса испорченной моркови, весь ржавый, помятый, с тремя рваными дырами, похожими на дупла. Он крепко сел на мель, сильно накренившись на правую сторону, и его орудийная башня теперь казалась совсем не страшной.
После Великой войны многие места хранят память о прошлом. Она ржавеет, покрывается лесом, уходит в ил, засыпает под нанесенным снегом, а затем ее сжирает неумолимое время, как и кости тех, кто не вернулся домой.
Пальцы мерзли, и я подышал на них, сунул руки в карманы плаща, радуясь, что Кроуфорд согласился помочь. Лично я бы уже давно заплутал здесь.
Мы одновременно услышали рокот чужого мотора, глухой и неуверенный, раздающийся из-за серой дымки. Какая-то лодка прошмыгнула мимо, скрытая от нас камышами и туманом. Ее шум затих в отдалении, растворился среди бескрайних заливов и проток.
Не знаю, сколько прошло времени. Мне показалось, что целая вечность, столь тягучим оно было, но наконец Юэн сказал мне:
– Приплыли. Лунный остров.
Он ничем не отличался от других, кроме размеров. Наверное, здесь было целых полмили полузатопленной болотистой земли, редких каменных площадок, нависающих над водой, бесконечной высокой желтой травы да худосочных деревьев, листва которых уже начала опадать.
– Сможешь пристать у тех камней?
– Неудачная идея. Если, конечно, не хочешь, чтобы я вытаскивал тебя из топи. Земля ненадежна, что бы ты ни думал. С Божьей помощью найдем что-нибудь более подходящее.
Впереди, на выступающей косе показался невысокий, в два этажа, заброшенный сигнальный маяк. Он знавал лучшие времена, когда тут еще существовало судоходство, и представлял собой скорбное зрелище. Стекла давно отсутствовали, и железный каркас теперь служил опорой для гнезда аиста, уже улетевшего в земли алавитов на зимовку.
Из воды торчали деревянные сваи, на которых все еще держались доски. Маленькая пристань как нельзя лучше подходила для наших целей. Последние ярды мы прошли с выключенным мотором. Я первым покинул лодку, поймал брошенную Кроуфордом порядком истрепанную веревку, обвязал ее вокруг ближайшей сваи.
Юэн, разминая левое плечо, морщась, выбрался на берег, перед этим выдернув запальный стержень из емкости преобразования мотории. Выглядел мой приятель довольно нелепо. Просто представьте себе мрачного низкорослого священника в распахнутом стеганом жилете, надетом сверху на старую рясу, и с самозарядным карабином, лежащем на локтевом изгибе.
– Знаешь, куда идти? – Ему не нравилось карканье воронов на ветвях деревьев.
– Нет. Но поставлю цинтуру, что нам туда.
На земле лежали рельсы узкоколейки, уводящие куда-то за рощу. Раньше здесь ходила либо вагонетка, либо паровая платформа, на которой вглубь острова возили тяжелые грузы. Например, для обустройства лаборатории Хенстриджа.
– Хотя бы в курсе, что ищешь?
– Я просто осматриваюсь, надеясь обнаружить хоть что-то интересное. Здесь была лаборатория одного ученого.
– Уже плохо, – заметил Кроуфорд. – Наука от дьявола. Он всегда обращает ее против людей и ведет на войну. Я бы запретил и ее, и ученых.
– Засунул бы нас всех в средневековье и варварство?
Юэн кашлянул в кулак, посмотрел на меня раздраженно:
– Ганнери, мы и так в средневековье, несмотря на летающие в небе аэропланы. И вокруг такое же варварство. С шоковыми дубинками, силовыми стенами, огнеметами и прочими мерзостями. Ладно… глупо спорить. Надо искать смирение, а не ярость. Пошли.
