7) в машине Егора Красина, на заднем сиденье обнаружены волосы Валентины Неустроевой и микрочастицы ткани вельветовой куртки Тимура, что свидетельствует о том, что трупы действительно были в автомобиле Красина;
8) на участке земли, расположенном позади автозаправочной станции, обнаружены следы протекторов автомобиля Красина – это говорит о том, что, пока Егор был у нас и разговаривал со мной и Ритой, на его машине кто-то вывез трупы и выбросил позади автозаправки. Найти свидетелей.
Мысли. Убийца хотел, чтобы трупы были обнаружены как можно скорее. Иначе он закопал бы их в лесу.
Егор производит впечатление искреннего человека.
Вероника – измученная, уставшая женщина.
Ее мать – старается во всем помочь молодой семье.
Тимур – возможно, он был заказчиком убийства Сергея Минкина. Как вариант: Минкин мог заказать Тимура, когда узнал о том, что он встречается с Валентиной. Тимур мог об этом узнать и сделать первый шаг – заказать Сергея.
Найти частного детектива, которого мог нанять Минкин, чтобы следить за своей женой.
Марк захлопнул блокнот.
20. Письма в Израиль
«Дорогой мой муж Яков! Можно я буду так тебя называть? Знаешь, мне стали сниться кошмары. Я и раньше слышала, что люди, совершившие убийства, мучаются кошмарами, что их преследуют души и тени тех, кого они убили. Вот теперь это происходит и со мной. Но все равно, скажу я тебе, все это можно вынести. Хотя, конечно же, страшно.
В прошлом своем письме я рассказала тебе о том, как я отравила двух людей, мужчину и женщину, как забрала у них те два миллиона, которые дал мне Захар. А теперь я хочу рассказать тебе, что было потом.
Как ты понимаешь, мне надо было как можно скорее вывезти трупы за город и подбросить куда-нибудь, в какое-нибудь более-менее людное и одновременно уединенное место на трассе, чтобы их поскорее нашли и похоронили. Я решила оставить их так, как они и были – сидящими, привалившись друг к другу, на заднем сиденье, только пересадить их в свою машину. Они выглядели внешне как пьяные. Я немного побрызгала на них водкой, помазала ею их губы. Мне надо было, чтобы в салоне тоже пахло спиртным. Потом я, внушив себе, что они действительно живые, села в машину и выехала из Пристанного. Чтобы было не так страшно и жутко, включила радио. Сначала передавали веселую музыку, от которой мне почему-то хотелось рыдать, а потом сообщили, что из Саратовской тюрьмы сбежали трое заключенных, которых сейчас ищут по всем дорогам. Предупредили, чтобы водители на дорогах были предельно осторожны, что преступники вооружены и чтобы никто не сажал в машину попутчиков.
Мне не повезло, Яков. На каждом перекрестке, повсюду по пути в город были расставлены пикеты. Останавливали огромное количество машин, всех проверяли. Я понимала, что рано или поздно очередь дойдет и до меня. А потому, чтобы меня не поймали, я решила проехать до Зеркалки, до озера, может, ты помнишь, в поселке Солнечный, причем проехать короткой дорогой, через оптовые склады. Я поехала туда старой дорогой. Это даже не дорога, а сплошная рана – сплошные ухабы, рытвины. Машину подбрасывало, как мяч. Накрапывал дождь, и мне казалось, что сама природа скорбит по мне, по тому, как же мне не повезло, что судьба забросила меня сюда, в эту непролазную грязь, с двумя трупами на заднем сиденье. Когда же я поняла, что меня преследует милицейская машина, которая сигналит мне и просит остановиться, меня стошнило. Прямо на перчатки. Я резко затормозила, чуть не влепившись лицом в руль. Меня всю трясло. Я уже представляла себе, как меня выволакивают из машины, как скручивают, надевают на руки наручники, как допрашивают, как бьют в камере.
Я остановилась. Слышала, как сзади меня догнала машина, захлопали дверцы. Тотчас рядом со мной появилась красная морда блюстителя закона. Он смотрел на меня глазами, полными ненависти. Я пожалела, что не ношу с собой пистолета. Мне пришлось опустить стекло.
– В чем дело? Что это за гонки вы тут устроили? – это спросила я. Первая. Опередив этого толстомордого на секунду. Все знают, что лучший способ защиты – нападение. – Напугали меня до смерти.
– Барышня, ты куда едешь-то? Сама понимаешь? – От милиционера несло перегаром.
– Домой, а что? Решила вот сократить путь, а заодно заехать на оптовые склады, купить селедку, говорят, там дешевле. А в чем дело? Я что, поехала на красный свет?
– Эта дорога закрыта. Уже давно. На ней ведется ремонт, и заканчивается она обрывом. Вы что, не знали об этом?
– Нет. Я вообще не так давно вожу машину.
– А кто это у вас там, сзади?
– Да. – Я махнула рукой, словно мне неприятно и стыдно было говорить: – Это моя сестра с мужем. Ну, или почти мужем. Я их с дачи везу. Перебрали они, не видите разве?
Милиционер потянул носом.
– Да уж, запашок здесь у тебя. Но я все-таки на всякий случай посмотрю на лица этих твоих родственничков. Ты разве ничего не слышала? Трое заключенных сбежали из тюрьмы. Вот, ловим.
– В моей машине?
Я едва поборола прилив тошноты. Меня тошнило и от страха, и от всех тех запахов (плюс перегар этого рыхлого, противного милиционера), которые скопились в салоне, и от всей моей жизни сразу.
– Что-то они у тебя как мертвые.
Я похолодела. Почувствовала, как по вискам моим заструился пот. Мерзкое чувство. Да и вдоль позвоночника тоже потек ручеек пота. Словом, я взмокла, в горле пересохло, а перед глазами все поплыло.
Между тем этот мент (другой стоял поодаль и курил, постоянно переговариваясь с кем-то по рации) распахнул заднюю правую дверцу машины и влез внутрь. Я закрыла глаза.
– Эй! Вы живы?
Я медленно повернула голову и увидела, как этот мент щупает сонную артерию женщины. Он замер, словно прислушиваясь – бьется ли в артерии кровь, жизнь.
– Живая, но действительно напилась. Ладно, это не мое дело. Они же не за рулем. Значит, так, барышня, разворачивайтесь, вы здесь не проедете.
– Проеду. Я знаю, здесь короткая дорога, а мне и так уже дурно от этой компании.
– Хорошо, это ваше дело. Только учтите – километра через три будет обрыв. Там выкапывают какую-то трубу. Но объезд действительно есть. Счастливого пути.
Он даже отдал мне честь. Я никак не отреагировала. Слышала только, как он садится в машину, как хлопают дверцы, как машина с визгом разворачивается.
Это означало, что мои пассажиры – живы. Получалось, что тогда тем более нельзя их возвращать в Пристанное. Надо от них избавляться. Но если они выживут, то меня посадят в тюрьму. Они не станут молчать. Вспомнят и меня, и то, как пили кофе в машине.
Я, не помня себя от страха и ужаса, приняла решение спрятать их в собственном гараже. В том состоянии, в котором они были, без медицинской помощи они не дотянут. А утром, зная, что в гараж никто не придет, поскольку машина не заводится, я вернусь, чтобы вывезти их за город.
