– И он признался тебе, что убил этих женщин?! – Марк не находил себе места. Он смотрел на Риту, такую спокойную, с выражением насмешки на лице, и недоумевал. Он чувствовал, что здесь что-то не так. Может, она разыгрывает его?
– Да, и даже рассказал как. Просто знакомился с ними, придумывал причину, чтобы каждая из них села в его машину, потом увозил на дачу, там душил, раздевал.
– Постой. Зачем он их раздевал?
– Чтобы унизить их хотя бы после смерти.
– Господи, как же все это жестоко! Он все-таки болен, так я и думал! А что было потом?
– Отвозил тела за город, бросал там, а вещи отправлял в офисы Перекалина, Бурова и отца.
– А его мать? Она о чем-нибудь знала? Хотя бы догадывалась?
– Нет, конечно!
– Рита, где он сейчас?
– Я не знаю. Думаю, дома или на работе.
– Почему ты не позвонила мне, чтобы мы его задержали?
– Да потому, Марк, что никого он не убивал. Я не поверила ему, вот и все! Думаю, он придумал все это, чтобы рассказать кому-нибудь о том, как они с матерью страдают.
– А если все же это он?
– Позвони ему, попроси прийти в прокуратуру. Он с радостью даст тебе признательные показания. Он так мне и сказал. Только добавил, что хотел бы, чтобы мы закончили портрет. Пусть его не будет вместе с его родителями, так хотя бы останется портрет.
– Рита, ты – удивительный человек! Ты разговаривала с преступником!
– А я уверена, что это не он. Ладно, Марк, мне пора. Надо немного привести себя в порядок.
Она подошла к мужу, удивленному ее беспечностью, поцеловала его и вышла из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь.
– Вы – Рита Орлова? Я была два раза на ваших выставках в Радищевском музее. Много читала о вас в Интернете… Знаю, что ваш муж – известный в городе следователь… У меня даже фотографии ваши есть…
Девушка стояла на пороге и во все глаза смотрела на Риту.
– Я сделала фотографии с ваших картин в Интернете. Пыталась даже подражать, но у меня получилась какая-то мазня… Я вообще-то не художник, а так, любитель, но ужасно люблю рассматривать картины, они заряжают меня.
У Риты на лице была апельсиновая маска. Она уже успела пожалеть о том, что вообще открыла дверь. Сколько раз Марк предупреждал ее, чтобы она вот так, не глядя, не открывала дверь посторонним? А вдруг эта девушка – сумасшедшая? Хотя разве вообще можно жить, постоянно думая о том, что тебя окружают сумасшедшие или убийцы?
Сказать посетительнице «Проходите, пожалуйста» означало впустить в дом чужого человека, показывать ему мастерскую. Это глупо. Марк всегда учил ее отгораживаться от толпы поклонников, держать их на расстоянии…
Рита вообще не помнила, чтобы в ее дом кто-то запросто являлся и восхищался ее картинами. Но девушка не уходила.
– Извините меня, – начала Рита, собираясь сослаться на занятость и вообще…
– Да вы не волнуйтесь, я не из тех психов, которые пристают к своим кумирам. Я к вам по делу. Думаю, по важному. К вашему мужу я прийти не посмела, я вообще боюсь милиции, а уж прокуратуры – и подавно. Знаю, что стоит мне открыть рот, как мои слова сразу же запротоколируют, заставят меня подписаться. А я этого не хочу. Пока… Просто я не могу больше молчать. Убили трех девушек, с Мариной мы были знакомы, не подруги, но все равно. Она была такой красивой, умной. Мы были с ней на дне рождения нашей общей знакомой, и она мне сразу понравилась. Хоть и превосходила многих и по внешности, и по развитию, да и не из бедной семьи, но вела себя просто, незаносчиво, мы с ней долго разговаривали. Представляете себе мое состояние, когда я увидела ее фотографию в газете и узнала, что ее убили? Я знаю, кто их убил! Во всяком случае, догадываюсь…
– Проходите, – забыв всякую осторожность, сказала Рита. – Вас как зовут?
– Таня.
– Это – женщина, – сказала Таня, когда Рита поставила перед ней чашку с кофе. – Представляете?!
– С трудом.
– Конечно, я могу ошибаться, но так странно могла вести себя только женщина, собирающаяся совершить преступление. Да и в магазин она вошла такая бледная, говорила медленно, словно была не в себе.
– В чем заключалась ее странность?
– Понимаете, она – наша постоянная посетительница. Имени я ее, конечно, не знаю, но в курсе, что она – соседка моей тети Гали. Они в одном доме живут и, по-моему, дружат. Моя тетя, надо сказать, замужем за каким-то крупным чиновником. Мы с мамой не ходим к ним в гости, так уж сложилось, но тетя Галя – женщина душевная, добрая, она помогает мне, мы иногда ходим с ней обедать в ресторан, и она всегда просит прощения у моей мамы (они родные сестры) за то, что у них не сложились отношения с ее мужем. Но все это неважно.
Рита пока еще ничего не понимала.
– Танечка, что особенного сделала ваша посетительница, кроме того, что пришла в магазин бледная?
– Она купила колготки, прозрачные, телесного цвета, дорогие. Две пары. Затем решила примерить белье, бюстгальтер. Вернее, их было три. Я дала их ей и проводила в примерочную кабину. Ее долго не было, я решила ей помочь. Понимаете, у нас зеркала таким образом устроены, что нам видно, кто и что делает внутри кабины. Это сделано в целях безопасности, да и чтобы люди не воровали. Вижу, достает эта дама колготки из пакета и обвивает ими свою шею, затягивает… У меня от удивления глаза на лоб полезли! И сильно так сдавливает, глаза закрывает. Если бы я знала тогда, зачем она это делает… Она же репетировала, понимаете?! Пыталась представить себе, как она будет душить тех девушек! А я подумала тогда, что она сама удавиться хочет. Я не стала тревожить ее. А потом она сама меня позвала. Колготок у нее в руках уже не было. Думаю, она положила их в сумку. А позвала она меня затем, чтобы спросить у меня, как на ней смотрится бюстгальтер. Я сказала – отлично, это ее размер, хорошо держит грудь, да и цвет приятный, бледно-розовый. Она две штуки купила. И я помогла его застегнуть.
– Вы можете ее описать?
– Думаю, да.
Таня ушла, прихватив с собой подаренный Ритой альбом с ее репродукциями, Рита же позвонила Марку и попросила его узнать телефон Барышевой Юлии Сергеевны.
– Марк, ты слышишь меня? Слышишь? – кричала она в трубку, чувствуя, что напала на верный след.
– Слышу. Рита, Наталья Беленкова умерла.
– Значит, это все-таки она, – голос у Риты дрожал, она нервничала и, странное дело, словно испытывала чувство вины за случившееся.
– Что значит – она?
– А то и значит, Марк! Я даже знаю, как она умерла. Повесилась… на чулке?
– Ты все знала?! – возмутился Марк. – И ничего мне не сказала? Придумала дурацкую историю о Косте. Как ты могла? Рита?!
– Я не была уверена. Костя ее покрывал, понимаешь? Он догадывался, что это она, и хотел взять ее вину на себя. Но она опередила его.
