Например, самый широко известный процесс в современной судебной истории США — суд над бывшей звездой американского футбола О. Джеем Симпсоном, обвинявшимся в убийстве своей жены Николь и ее друга Рона Голдмана. В результате процесса, длившегося восемь месяцев, Симпсон был признан невиновным. Однако семьи Николь и Рона выиграли гражданский иск против Симпсона и добились решения о выплате 43 миллионов долларов (хотя и мало преуспели в получении денег). К сожалению, случаи компенсации по уголовному иску носят исключительный характер, потому что большинство преступников небогаты и не обладают значительным имуществом. В негосударственных сообществах шанс жертвы на получение компенсации увеличивается благодаря традиционной философии коллективной ответственности: как в случае Мало, не только сам виновник, но и его родственники, члены клана и коллеги обязаны выплатить компенсацию. В отличие от этого американское общество подчеркивает индивидуальную, а не коллективную ответственность. На Новой Гвинее, если моего кузена бросит жена, я буду гневно требовать от клана жены возмещения мне доли выкупа, которую я внес в свое время; будучи американцем, я радуюсь тому, что не разделяю ответственности за брак моего кузена (впрочем, вполне успешный).
В некоторых случаях многообещающим подходом к достижению эмоциональной разрядки как для преступника, если он не осужден на смерть, так и для выжившей жертвы или ближайших родственников погибшей жертвы является программа, называемая “восстановительное правосудие”. Она рассматривает преступление как нарушение интересов жертвы или общины и государства; она сводит вместе преступника и жертву (при условии, что оба этого хотят), чтобы они могли поговорить напрямую, а не через адвокатов; она поощряет преступника к тому, чтобы он взял на себя ответственность, а жертву — к тому, чтобы рассказать, как она пострадала. Преступник и жертва (или родственник жертвы) встречаются в присутствии обученного посредника, который устанавливает определенные правила, такие как запрет перебивать друг друга и прибегать к оскорблениям. Жертва и преступник встречаются лицом к лицу, смотрят друг другу в глаза и по очереди рассказывают историю своей жизни, описывают свои чувства, мотивы и влияние преступления на их последующую жизнь. Преступник видит воочию вред, который он причинил; жертва начинает видеть преступника как человеческое существо с собственной историей и мотивами, а не непонятное чудовище; преступник получает возможность соединить поворотные моменты своей жизни и понять, что толкнуло его на путь преступления.
Например, одна такая встреча в Калифорнии свела сорокаоднолетнюю вдову Патти О’Рейли и ее сестру Мэри с сорокадевятилетним Майком Албертсоном. Майк отбывал четырнадцатилетний срок за убийство мужа Патти (его звали Дэнни) за два с половиной года до этого; он сбил его своим грузовиком, когда Дэнни ехал на велосипеде. На протяжении четырех часов Патти рассказывала Майку о том, какую ненависть к нему испытывала сначала, о последних словах мужа, сказанных ей, о том, как она и две ее малолетних дочери узнали о несчастном случае с Дэнни от помощника шерифа, о том, как ей каждый день напоминают о Дэнни такие, казалось бы, мелочи, как песенка по радио или проехавший мимо велосипедист. Майк же рассказал Патти историю своей жизни: как отец насиловал его, как он пристрастился к наркотикам, как сломал позвоночник и как у него кончились обезболивающие в ночь несчастья, как он позвонил своей девушке, а та его отшила, как он, пьяный, поехал в госпиталь, а по дороге увидел велосипедиста... Майк признался в том, что, возможно, сбил Дэнни намеренно, потому что злился на своего отца, который его постоянно насиловал, и на мать, которая не положила этому конец. Когда четыре часа истекли, Патти подвела итог, сказав: “Простить трудно, но не простить еще труднее”. Всю следующую неделю она чувствовала себя легко, ощущала прилив сил из-за того, что, глядя на убийцу своего мужа, убедилась: он осознал, какое опустошение оставил после себя. Майк, до этого также чувствовавший себя опустошенным и угнетенным, испытал подъем от того, что Патти проявила готовность встретиться с ним и его простить. Майк повесил в камере открытку, которую Патти привезла ему от своей дочери Шевонн: “Дорогой мистер Албертсон, сегодня 16 августа, а 1 сентября мне исполнится 10 лет. Я просто хочу, чтобы вы узнали: я вас простила. Мне очень не хватает моего папы, но я думаю, что жизнь долгая. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете. Пока. Шевонн”.
Такие программы “реабилитационного правосудия” уже почти 10 лет реализуются в Австралии, Канаде, Новой Зеландии, Великобритании и некоторых штатах США. Продолжаются эксперименты — например, должны ли во встрече участвовать только преступник и жертва? Или также родственники, друзья, учителя? Должна ли встреча проводиться на ранней стадии (вскоре после ареста) или на поздней (в тюрьме, как в случае Патти и Майка) и должен ли преступник пытаться возместить убытки жертве? Известно много результатов подобных мероприятий; проводились контрольные тесты, когда случайным образом осужденные включались в несколько различных программ, а контрольную группу составляли не участвующие ни в одной, а затем результаты сравнивались статистически. Благоприятные результаты кумулятивно го статистического анализа показывают более низкий уровень последующих нарушений закона со стороны преступников и менее серьезные преступления, если они все же совершаются, меньший гнев и страх со стороны жертв и большее ощущение безопасности и эмоциональной разрядки. Не следует удивляться тому, что лучшие результаты достигаются, когда преступник проявляет готовность встретиться с жертвой, активен при встрече и осознает вред, который причинил, чем в тех случаях, когда преступник неохотно участвует во встрече, организованной по решению суда.
Естественно, восстановительное судопроизводство не является панацеей для всех преступников и всех жертв. Для его успеха требуется подготовленный посредник. Некоторые преступники не испытывают раскаяния, а некоторые жертвы оказываются скорее травмированы, заново переживая преступление в присутствии виновника. Восстановительное правосудие в лучшем случае помогает системе уголовного судопроизводства, а не заменяет ее. Однако в принципе у него многообещающий потенциал.
Преимущества и их цена
Какие выводы мы можем сделать из этих сравнений способов разрешения конфликтов в государстве и в малочисленных сообществах? С одной стороны, в этой области, как и в других, которые будут обсуждаться в последующих главах этой книги, мы не станем наивно идеализировать традиционные сообщества, рассматривать их как неизменно оптимальные, преувеличивать их преимущества и одновременно подвергать критике государственный строй, как в лучшем случае неизбежное зло. С другой стороны, многие немногочисленные общины действительно обладают особенностями, которые мы могли бы с пользой для себя внедрить в нашем обществе.
Для начала позвольте мне предотвратить непонимание и подчеркнуть, что способы разрешения конфликтов даже в современных развитых государствах уже включают приемы, сходные с теми, которые распространены в племенном обществе. В случае конфликта с продавцом большинство из нас Не нанимает немедленно адвоката и не обращается в суд; мы Начинаем с обсуждения и переговоров, иногда даже просим Друга обратиться к продавцу от нашего имени, если чувствуем себя слишком рассерженными или не знаем, как поступить. Я уже упоминал, что многие профессиональные группы в развитом обществе разработали собственные устоявшиеся процедуры улаживания споров. В сельской местности или небольших анклавах, где каждый знает каждого и ожидает, что отношения с соседом сохранятся на всю жизнь, мотивация к неформальному разрешению противоречий, а также давление сообщества бывают сильны. Даже когда мы все же прибегаем к помощи юристов, то часто используем адвокатов именно для восстановления взаимоотношений, особенно в ситуациях, когда мы все же собираемся продолжать контакты с противником (как в случае разводящихся супругов с детьми или конфликтующих деловых партнеров). Многие государства, не только Папуа — Новая Гвинея, образовались недавно и еще слабы, так что их общества в значительной мере продолжают решать свои проблемы традиционными методами.
