Вроде бы это действительно так: исследования, проводившиеся в Соединенных Штатах, а также в Ирландии и Уэльсе в 1960-е годы, показали, что дети-билингвы заметно отставали от одноязычных сверстников, более медленно осваивали язык и в конце концов овладевали меньшим словарным запасом на обоих языках. Однако со временем выяснилось, что эти выводы — следствие неверных подсчетов, в ходе которых игнорировались другие переменные, связанных с двуязычием. В Соединенных Штатах в большей степени, чем в других странах, двуязычие ассоциируется с бедностью. Когда американских билингв сравнивали с их говорящими только по-английски сверстниками, последние, как правило, происходили из более обеспеченных семей, посещали лучшие школы, имели более образованных и богатых родителей, работающих на более высоких должностях и обладающих более обширным словарным запасом. Одни эти факторы уже могли объяснять более низкие лингвистические достижения двуязычных детей.
Более современные исследования в США, Канаде и Европе, проводившиеся с учетом этих дополнительных переменных (сравнивались билингвы и одноязычные ученики, посещавшие одни и те же школы и имеющие схожих по социально-экономическому статусу родителей), показали, что и те и другие дети одинаково успешно проходили этапы овладения языком (возраст, в котором было произнесены первое слово, первая фраза, возраст овладения словарным запасом в 50 слов). Эти исследования показали, что во взрослом возрасте и двуязычные, и одноязычные респонденты имели в основном одинаковый словарный запас и скорость поиска слов; иногда монолингвы обладали незначительным преимуществом (примерно в 10%) в словарном запасе на своем единственном языке. Однако было бы ошибочным сделать из этого вывод: “Одноязычные дети имеют больший словарный запас: 3300 слов против 3000”. На самом деле правильный вывод таков: “Дети-билингвы приобретают гораздо больший словарный запас — в сумме 6000, 3000 на английском и 3000 на китайском, вместо 3300 на английском и ни одного на китайском”.
Современные исследования не показывают общих когнитивных различий между монолингвами и билингвами. Нельзя сказать, что одна группа в среднем умнее и думает быстрее, чем другая. Имеют место специфические различия, такие как, возможно, способность быстрее искать слова и называть предметы у одноязычных (потому что они не сталкиваются с проблемой выбора между языками, которая постоянно существует у билингв). Среди этих специфических различий наиболее последовательно выявляется то, что специалисты по когнитивной психологии называют исполнительной функцией; здесь преимущество оказывается за билингвами.
Чтобы понять значение исполнительной функции, представьте себе, например, человека, переходящего улицу. Примите при этом во внимание, что нас постоянно бомбардирует самая разнообразная сенсорная информация — зрительная, звуковая, обонятельная, осязательная, вкусовая — плюс наши собственные мысли. В восприятие пешехода вливаются виды рекламных щитов, облаков над головой, звуки голосов людей и птичьего пения, городские запахи, ощущение тротуара под ногами, взмахи рук при ходьбе, воспоминания о том, о чем он за завтраком беседовал с женой... Если бы человек не переходил улицу, он сосредоточился бы на том, что говорят находящиеся рядом люди, на том, что изображено на рекламном щите, или на сообщении жены. Однако при переходе улицы само его выживание требует, чтобы он сосредоточился на автомобилях, с разной скоростью приближающихся с двух сторон, и на ощущении мостовой под ногами. Другими словами, чтобы совершить хоть какое-то действие, нам в любой момент нужно исключить 99% сенсорной информации и мыслей и сфокусировать внимание на том единственном проценте, который важен для выполнения стоящей перед человеком задачи. Считается, что процессы в мозгу, ассоциирующиеся с исполнительной функцией (она также называется когнитивным контролем), локализованы в области мозга, которая называется префронтальной корой. Когнитивный контроль позволяет вам сосредотачиваться на той или иной проблеме, не отвлекаться, последовательно переходить от задачи к задаче, вылавливать в огромном запасе слов и информации лишь то, что необходимо в данный момент, и использовать только это. Таким образом, когнитивный контроль имеет очень большое значение, он жизненно важен для того, чтобы мы функционировали компетентно. У детей исполнительная функция особенно быстро развивается в первые пять лет жизни.
Когнитивный контроль у билингв особенно эффективен. Люди, владеющие единственным языком, услышав слово, сопоставляют его со своим одноязычным словарным запасом; произнося слово, они тоже извлекают его из единственного имеющегося у них хранилища. Однако билингвы хранят свои словарные запасы порознь. Каждый раз, услышав произнесенное слово, билингва должен немедленно определить, по какому из двух наборов правил он должен интерпретировать услышанное. Например, человек, владеющий испанским и итальянским языками, хранит информацию о том, что звуки b-u-rr-o по-испански означают “осел”, а по-итальянски — “сливочное масло”. Каждый раз, когда билингва хочет что-то сказать, он должен вызвать из памяти слово языка, на котором ведется разговор, а не другого. Полилингвам, участвующим в групповой беседе на разных языках (например, продавцам скандинавских магазинов), приходится переключаться с одного набора правил на другой каждые несколько минут, а то и чаще.
В особой важности когнитивного контроля для тех, кто владеет несколькими языками, я убедился однажды в результате моего собственного огорчительного промаха. К моменту, когда я в 1979 году отправился на работу в Индонезию и начал изучать индонезийский язык, мне уже приходилось подолгу жить в Германии, Перу и Папуа — Новой Гвинее; я вполне справлялся с немецким, испанским и ток-писин и не путал эти языки друг с другом и с английским. Я также изучал некоторые другие языки (особенно русский), хотя никогда не жил в странах, где на них говорят, достаточно долго, чтобы приобрести опыт длительных бесед. Когда я начал разговаривать со своими индонезийскими друзьями, я был поражен, обнаружив, что, пытаясь выговорить индонезийское слово, я часто произносил русское слово с тем же значением, несмотря на то что индонезийский и русский языки совершенно между собой не связаны. Я явно научился помещать английский, немецкий, испанский и ток-писин в четыре различные ячейки, но оставалась еще одна недифференцированная ячейка, которую можно было бы назвать “какой-то язык, но не английский, не немецкий, не испанский и не ток-писин”. Только проведя в Индонезии некоторое время, я смог изолировать запас русских слов, чтобы те не выскакивали из памяти помимо моей воли и не проскальзывали в мои разговоры на индонезийском.
Короче говоря, владеющие двумя или несколькими языками постоянно и неосознанно практикуются в исполнительной функции. Они вынуждены прибегать к когнитивному контролю, когда говорят, думают, слушают других людей, то есть всегда, пока бодрствуют. Мы знаем, что в спорте, в искусстве, в других областях достижения повышаются в результате постоянных упражнений. Каковы же навыки, которые улучшает практика многоязычия? Развивает ли двуязычие только специфическое умение переключаться с языка на язык или он полезен и в более общем плане?
В ходе недавних исследований использовались тесты, позволяющие ответить на этот вопрос: сравнивались навыки решения задач у билингв и монолингв, от трехлетних детей до восьмидесятилетних стариков. Общее заключение сводится к тому, что во всех возрастах двуязычие дает преимущество только при решении специфических задач. Однако это широкий класс задач: такие, в которых содержатся сбивающие с толку непредсказуемые изменения правил, или же обманчивые и несущественные, но очевидные подсказки, которые нужно игнорировать. Например, детям показывали серию карточек с изображением кролика или лодки красного или синего цвета; на некоторых карточках была золотая звезда. Если в наборе была карточка со звездой, то дети должны были сортировать карточки по цвету; если звезды не было, сортировать нужно было по изображенным предметам. Задача повторялась раз за разом. Монолингвы и билингвы с равным успехом справлялись с заданием, пока правило оставалось неизменным от попытки к попытке (например, приходилось снова и снова сортировать по цвету), но монолингвы сталкивались с гораздо большими трудностями, чем билингвы, когда правило менялось.
