– Не нужно сравнивать чиновников с нашими сотрудниками, –
улыбнулся в ответ Левин, – там сидят люди, многим из которых я бы не доверил и
ста долларов. А у нас ответственные и честные сотрудники, за которых я отвечаю.
– Вы смелый человек, если можете так ручаться за своих
людей.
– Я просто опытный человек и немного разбираюсь в людях.
Каждого из них я отбирал лично. Поэтому Дербенева и сомневается. Она тоже знает
всех своих сотрудников. Никто из них не стал бы воровать её аппарат.
– Я хотел узнать у вас о сделке, которую вам предлагает Ладо
Дарчиев, если бы вы смогли посвятить меня в некоторые детали, – попросил
Дронго.
– Ничего особенного, – нахмурился Левин, – этот Дарчиев
хищник. Ему самое главное – урвать побольше, заработать как можно больше денег.
Из-за этого он готов уничтожить любое количества леса, пройтись катком по нашей
зоне. У него три судимости, трижды сидел в колониях, но с него как с гуся вода.
Мы посчитали наши возможности и предложили ему товар. Большую партию. Очень
большую партию по двести пятьдесят долларов. А он хочет взять всю партию по
двести двадцать. И при этом начать самостоятельную вырубку леса. На такое мы
пойти не можем ни при каких обстоятельствах. Мы и так вывели достаточно
оптимальную цену, не слишком завышая наши требования.
– И Ледков ему отказывает?
– Правильно делает, – убежденно ответил Эмиль Борисович.
– А если не будет Ледкова, кто встанет во главе компании?
– Не знаю, я об этом старался не думать. Но восемьдесят
процентов акций у самого Геннадия Даниловича. Это фактически его личное
предприятия. У меня шесть процентов, у некоторых других вице-президентов два
или четыре. Наверно, я должен встать во главе компании, но я не смогу
руководить без согласия самого Ледкова. Или его наследника, если не дай бог с
ним что-нибудь случится.
– А Дарчиев давно на вас давит?
– Уже полгода. Он покупает лес мелкими партиями и убеждает
нас заключить крупную сделку на большую сумму, чтобы одним разом решить все
вопросы. Или вообще продать ему часть принадлежащих нам акций. Ледков, конечно,
отказывает и правильно делает. Нельзя пускать Дарчиева в нашу компанию. Он её
просто развалит. Хотя в последние месяцы он ведет себя странно. Все время
покупает у нас товар мелкими партиями, словно чего-то выжидает. А мы точно
знаем, что он перепродает товар с большой выгодой для себя. Но нового контракта
заключать не желает.
– Какова цена капитализации компании? Если продать пакетом
все восемьдесят процентов? – уточнил Дронго.
– Но это неправильно, – снова возразил Левин. – Миллионов
двести или двести двадцать, – сказал он, немного подумав, – а может, и чуть
больше. Но мы никогда не пойдем на подобную сделку.
– Вы знаете почти обо всех финансовых секретах своей
компании. Скажите, а погибшие друзья Ледкова имели какое-то отношение к вашей
компании или были её аукционерами?
– Нет, – улыбнулся Левин, – конечно, нет. Откуда у них такие
деньги? Часть акций купил Евгений Петунин, примерно полтора процента. Но и
только… Нет. Никто из них не смог бы купить даже часть акций. У них не было
таких денег. Я знал всех погибших достаточно хорошо. Мы иногда выезжали на
природу, вместе встречались. Ким Сипаков был очень талантливый ученый. Байрам
Низамов был более замкнутый человек, а Туричин мне казался достаточно мрачным.
Но они дружили с самого детства и для Геннадия Даниловича были лучшими людьми
на свете.
– Понятно, – Дронго взглянул на часы. – У меня к вам очень
большая просьба. Вы не могли бы позвонить Дарчиеву, чтобы я мог с ним
встретиться?
– Что? – не поверил услышанному Левин. – О чем вы говорите?
– Мне нужно увидеться с Ладо Дарчиевым, – твердо сказал
Дронго, – и поэтому я прошу вас либо дать мне его номер телефона, либо, что ещё
лучше, позвонить ему и попросить о встрече для меня.
– Для чего? – Эмиль Борисович тяжело вздохнул. – Неужели вы
не понимаете, что это не тот человек, с которым нужно встречаться? И тем более
вам. Он никогда не был близок к Ледкову и ничего не знает о наших проблемах. И
я не думаю, что будет правильно, если вы с ним встретитесь. Или расскажете о
наших проблемах.
– Я не собираюсь ничего ему рассказывать, – возразил Дронго,
– но для успешного расследования мне обязательно нужно встретиться с этим
бизнесменом. И, поверьте, не для собственного удовольствия.
Левин молчал. Затем взял листок бумаги и написал номер
телефона. Подвинул его Дронго. Тот посмотрел на номер. Нет, такого номера не
было в списке телефонов, которые он переписал из аппарата Гуртуева. Дронго
отодвинул лист бумаги Левину.
– Позвоните ему и попросите о встрече, – предложил он.
Эмиль Борисович достал носовой платок, вытер лицо.
– Вы уверены в том, что делаете? – тихо спросил он.
– Да, – кивнул Дронго, – иначе я не стал бы вас об этом
просить.
Левин подвинул к себе телефон, набрал номер.
– Добрый день, – сказал он, тяжело вздохнув, – да, это
говорит Левин. Нет, мы пока не передумали. Но один наш… консультант хочет с
вами встретиться.
– Какой консультант? – не понял Дарчиев. – О чем вы
говорите?
– Наш юридический консультант, – повторил Левин жалобным
голосом, – он хочет с вами переговорить.
– О чем говорить? – все ещё не понимал Дарчиев. – Вы хотите
составить новый контракт? Вы готовы мне уступить?
– Вы поговорите обо всем с нашим консультантом, – уклонился
от ответа Левин.
– Когда он придет? – спросил Дарчиев. – Когда мы можем с ним
увидеться?
– Прямо сейчас, – сказал Эмиль Борисович и увидел ободряющий
кивок Дронго.
– Я его жду, – согласился Ладо Дарчиев.
Левин положил трубку.
– Зачем вам это нужно? – спросил он. – Учтите, что он очень
цепкий и хитрый человек.
– Именно поэтому я и хочу с ним встретиться. Кто кроме вас с
ним обычно контактирует?
– Сам Ледков, – ответил Левин. – Дарчиев не тот человек, с
которым легко разговаривать. Поэтому мы обычно ездим на переговоры все вместе.
Геннадий Данилович, я, Света Дербенева и Игорь Арсеньев. Но переговоры ведем
только мы двое – Ледков и я. А все решения принимает исключительно сам Геннадий
Данилович.
– Ясно. Где находится офис этого типа?
– На Страстном бульваре. Он даже шутил, что там все страсти
мира в его кабинете. Если хотите, я попрошу своего водителя вас отвезти. Только
не говорите ему, что у нас есть проблемы в компании.
– Не скажу. А какие проблемы есть?
