– Скажем так: мы помогаем следствию. Но, вполне возможно, вас вскоре вызовут в прокуратуру как важного свидетеля. Спасибо и извините.
– Да не за что. А что Вадим? Его арестовали?
– Да. Он находится сейчас в камере предварительного заключения. И все улики против него.
– Бедолага! Надеюсь, что хоть живот у него больше не болит. Можно себе представить, как он там страдает! Но я готов подтвердить его алиби. И если девушку убили в восемь часов, то это не Вадим. Точно. А что касается отпечатков пальцев, – Василий Николаевич развел руками. – Мало ли каким образом он мог оставить свои следы на пистолете? Может, раньше держал его в руках и убийца этим воспользовался.
– Скажите еще вот что. – Рита вдруг опомнилась: она не спросила о самом главном. – Вы не знаете, где и кем работал ваш сосед? Насколько нам известно, недавно он купил дорогую машину. Очень дорогую.
– Знаю. В кредит. Но у него действительно дела шли в гору. Он как-то сказал мне, когда мы вдвоем смотрели футбол, что у него теперь есть работа, за которую хорошо платят и ценят его как специалиста. Я спросил его, чем он занимается, но так и не понял. Какие-то фразы, недомолвки, намеки.
– Спасибо, Василий Николаевич. Вы нам очень помогли. Хотя… еще один вопрос. Последний.
– Я весь внимание.
Рита вдруг поняла, что он может разговаривать с ними часами, главное – не впускать любопытных женщин к себе в квартиру. И ремонт здесь ни при чем. Это особенность характера такая – не впускать ни к себе в квартиру, ни в свою жизнь, ни в душу посторонних. Может, так и надо жить?
– Такая сильная реакция могла быть вызвана слабительным?
– Что за вопрос?! Разумеется. Кажется, я понял вашу мысль: вы думаете, ему дали слабительное, чтобы он не смог выйти из дома, и тем самым у него не было бы возможности обеспечить себе алиби на тот случай, если все улики окажутся против него? Простенько, даже пошловато, но могло бы сыграть, если бы он не обратился ко мне. Вы, наверное, из частного детективного агентства?
– Нет. Спасибо вам еще раз.
Рита посмотрела на Миру: кажется, они задали все необходимые вопросы и пора было уходить.
Из машины Рита позвонила Марку, передала разговор с Соляных.
– Марк, я думаю, надо срочно вскрыть квартиру Шаталова и взять на экспертизу посуду. Если окажется, что ему сыпанули во что-нибудь слабительное, то это многое меняет, не так ли?
Марк говорил с ней сухо, сдержанно, и она поняла, что он обиделся на ее мелкий шантаж. И что эту фразу, касающуюся ее желания отправиться к друзьям в Питер, если он не позволит ей действовать самостоятельно, помогая ему в расследовании убийства Карибовой, он не забудет никогда.
– Мира, – сказала она позже, – мне кажется, я перегнула палку. Что с Марком так нельзя.
– А как можно?
25
2006 г.
Лара вдруг поняла, что Тамара отключила телефон. И тем самым словно бы отрезала себя от нее. Не захотела выслушать правду, все то, что она, Лара, думает о подруге. Но как еще себя вести, когда все происходящее свидетельствует о том, что кругом виновата одна Тамара? И что это убийство – ее рук дело? Что ей мало оказалось денег, которые она вытрясла с Русалкиных, и вот теперь ей захотелось крови! Конечно, зная Тамару, трудно было себе представить, что она способна заказать убийство, но факты налицо: Марина Русалкина была убита как раз в тот вечер, когда Тамара устроила весь этот спектакль с переодеванием, когда они с Мариной поменялись местами. Зато теперь становилось ясно, почему Тамара приводила такие слабые доводы в пользу всей этой дурной затеи. «Я уверена, что этот вечер придаст мне сил, что я буду отомщена. Кроме того, это же своего рода терапия! А вдруг Марина после этого исправится, станет другим человеком и начнет хотя бы уважать труд официантов?» Надо же такое придумать! Да это же самая настоящая утопия! Лара считала, что после того, как Марину превратят даже на время в официантку, она возненавидит всех официантов в мире и будет отыгрываться на них всю оставшуюся жизнь.
Лара очень тяжело переживала все то, что происходило в последние полгода с подругой, словно это ее саму чуть не застрелили на даче у Русалкиных. Она сколько раз пыталась поставить себя на место Тамары и испытывала чувство, похожее на страх, представляя, что ее все-таки убили и она, мертвая, лежит на холодных плитах террасы. Тамара много раз описывала этот дом и террасу, свои чувства в ожидании возвращения Марины, быть может, даже мечты о больших деньгах, с помощью которых они с Ларой купят себе квартиру и, что тоже вероятно, выучатся и получат другую, более престижную профессию. Никому, кроме Тамары, конечно, не было бы дела до Лариной смерти. Конечно, Марина Русалкина совершила преступление по отношению к Тамаре, и она должна была быть наказана. Но каким образом, если не прибегать к самосуду? Если бы Тамара обратилась в милицию и рассказала правду, то получалось бы, что она повелась на идею кражи денег у женщины, похожей на нее. Ведь если рассказывать, то все. А как она могла бы признаться в том, что она согласилась (!) принять участие в афере, затеянной Русалкиной? Это было невозможно. Как невозможно было бы и упоминание о Вадиме Шаталове. Не могла же Тома предать человека, который спас ей жизнь! Ведь именно эта встреча и решила исход дела: Шаталов не выполнил задания Русалкина, который поручил ему убить жену и выплатил аванс, поэтому-то, чтобы все же не упустить своих денег и одновременно помочь Тамаре наказать Русалкиных, он и придумал этот шантаж, подтолкнул, во всяком случае, Тамару к этой мысли. Хотя он мог бы вернуться к Русалкину и заявить, что на террасе прогуливается нагишом не Марина, а совершенно другая женщина. Возможно, он и потребовал бы остальные деньги, припугнул бы Русалкина, но денег все равно бы не получил: не идиот же Русалкин при всей его трусости! А то, что он трус, Лара поняла со слов Тамары. Сцена, когда Тамара, заявившись к нему, пьяному, в разукрашенном виде, заляпанная красной гуашью, говорила о многом. Да и тот факт, что он согласился на требования шантажистки, причем был готов платить и за себя, и за жену, тоже свидетельствовал о том, что Русалкин – тряпка, размазня, словом, не герой.
И все же эта история с шантажом и получением денег (схема, придуманная разгоряченной Тамарой, как оказалось, действовала, на удивление, безотказно, и в точно назначенный час в отделении милиции появлялся человек с пакетом в руках, поднимался по лестнице и оставлял свою ношу на подоконнике; через пару минут пакет забирал Виктор и сразу же передавал его поджидавшей в машине Ларе) казалась Ларе какой-то нереальной, неправильной, опасной. И хотя деньги Русалкины платили регулярно, она и в этом видела какой-то злой умысел – боялась, что вслед за этой кажущейся покорностью скрывается жгучее желание Русалкина вернуть себе эти деньги, а заодно и избавиться от шантажистки. И что все это – дело времени. Хотя, с другой стороны, Лара понимала, что все равно, как бы она ни представляла себя на месте Тамары, ей не дано прочувствовать все то, что испытывала и испытывает ее подруга. Ведь это ее чуть не убили. И кто? Женщина, которой Тамара восторгалась, на которую желала походить. Обидно, конечно, обидно и больно.
