Сначала она услышала звук шагов, потом, когда Русалкин, вероятно, заглянул в глазок, и его голос:
– Господи… Это ты, Мариночка?!
Он распахнул дверь, и в лицо ей пахнуло свежим спиртовым духом. Словно он только что выпил водки и не закусил.
– Боже! Марина… Что с тобой? Кто тебя?!
Она сильно толкнула его ладонью в грудь, он от неожиданности сделал несколько шагов назад, чем она сразу же воспользовалась, войдя за ним в переднюю и захлопывая за собой дверь, – не хватало еще, чтобы соседи подслушали их разговор.
– Значит, так…
И она ледяным голосом, цедя сквозь зубы каждое слово, объяснила ему, во что может обойтись убийце свобода, и цену назвала точно такую же, как полчаса назад его законной жене. После чего сунула ему под нос снимки.
Русалкин, тоже пьяный, как и его неубитая супруга, смотрел на Тамару широко распахнутыми глазами, молча, после чего закрыл лицо руками и замотал головой, замычал. Он вообще ничего не понимал. И только наличие снимков, точно таких же, какие он получил сегодня от исполнителя, постепенно привело его в чувство. Он начал догадываться, что перед ним не Марина.
– Вы кто? – спросил он, глядя на стоявшую перед ним молодую женщину, удивительным образом похожую на его жену, но только с волосами, густо залитыми кровью. Страшное, ужасающее зрелище! Словно его посетил призрак убитой им жены.
– Я позвоню. Первый взнос – в среду. В три часа, слушайте меня внимательно: отделение милиции, расположенное на улице…
Она говорила быстро, но так, чтобы он все понял и представил себе, как он входит в здание, кишащее представителями закона, как оставляет сверток с деньгами на подоконнике.
Одна тысячная доля процента, что сработает хотя бы один из этой гадкой парочки, – примерно так оценивала она свой шанс получить с них компенсацию за моральный ущерб. Причем с каждым сказанным ею словом ей становилось все скучнее от этой истории, и главное – она вдруг осознала всю бессмысленность и пошлость ситуации. Конечно, надо было обратиться в милицию и все рассказать. И тогда она с чистой совестью и чувством честно выполненного гражданского долга пошла бы в свой ресторан, взяла в руки поднос, и все вернулось бы на круги своя. А так… Что ей теперь, после того, как она заявила двум преступникам о своем желании получить с них деньги, делать? Где жить? Каким образом забирать деньги?
Деньги. Милиция. Она придумала это с ходу. Подумала: неплохо было бы, чтобы они думали, будто она каким-то образом связана с представителем закона, пусть и продажным, который и будет ей помогать, забирая с подоконника сверток. Поначалу ей казалось, что эта идея, возникшая в ее воспаленном мозгу, не так уж и плоха, но теперь, когда она возвращалась на такси домой, уставшая, грязная и готовая разрыдаться в любую минуту, вся эта история показалась ей наиглупейшей.
Дома она бросилась на грудь бледной, с заплаканным лицом Ларе. Корчась в судорожных рыданиях, она рассказывала ей все, что ей пришлось пережить за день, лежала, укрытая пледом, положив голову на колени подруги, и говорила, говорила… Лара молча выслушала, поцеловала ее, напоила успокоительным отваром и уложила спать.
Ранним утром они вызвали такси и поехали в Вязовку.
13
2007 г.
Обслужив клиентов, уставшие, потные, на подкашивающих ногах, они вышли во двор ресторана, сели на скамейку, скрытую тенью старого дуба, достали сигареты, закурили.
– Надоело все. Возьму отпуск за свой счет и умотаю на море. Нет сил больше. Жара, а они водку пьют! Литрами. И жрут, как свиньи. Терпеть не могу мужиков. А ты видела, как они себя ведут? Просто боги! Видели бы они себя со стороны! Покупают у одних, продают другим, получают за это комиссионные и считают себя самыми умными. А рожи – ну просто бандитские…
– Успокойся, просто ты устала. Да и банкет что-то затянулся, уже скоро закрываемся, а они никак не угомонятся. Подожди, потом танцы начнутся, снова водку закажут.
– Когда я сюда устраивалась, думала, что это приличное заведение.
– Да брось. При чем здесь это? Мало ли кто может сюда войти! Это же не закрытый клуб. Если у людей есть деньги, они и приходят, заказывают, отдыхают, это же ресторан, а не музей.
– Да ты пойми, я замуж собралась, а как представлю себе, что и мой Сашка будет вот так же сидеть где-нибудь в кабаке и спускать деньги лишь только потому, что они у него завелись и ему захотелось удовольствий, так места себе не нахожу.
– Все зависит от человека. Успокойся. А я вот все о Тамаре думаю. Так ее жалко! Работала, как вол, никогда не жаловалась. Все в себе держала.
– Да дура она, хоть и не принято говорить плохо о покойниках. Но ты подумай сама: кто ее заставлял подносы таскать, раз у нее было столько денег?! Жила бы себе спокойно, по салонам красоты ходила бы, массаж бы делала, удовольствие получала, путешествовала бы. Говорят, у нее такие были деньжищи…
– Значит, так надо было.
– А я так думаю: она вернулась сюда, к нам, чтобы продемонстрировать свое богатство. Вот, мол, девчонки, смотрите, как высоко я поднялась, смотрите и завидуйте мне.
– Господи, Танька, ну какая же ты дура! Да разве можно рассуждать, меряя всех только по себе? Да на ней же лица не было, когда она к нам вернулась, разве ты не заметила? Ходила, как привидение. Да она даже не ела, у нее аппетита не было. Все видели, что с ней что-то происходит. Людмила наша постоянно спрашивала, что с ней, может, ей надо обратиться к врачу, может, проводить ее домой? Но она просто истязала себя, работала, как безумная.
– У богатых свои причуды. Может, она надеялась подцепить здесь нового ухажера?
– И тебе не стыдно? Ну почему ты такая злая?
– Потому. Отстань. Да, кстати, а Ларочка наша… Такая тихая, чистая, как ангел! А знаешь, что девчонки говорят?
– Таня!
– А что «Таня»?! Говорят, что Тамарка ей все оставила по завещанию.
– Ну и что? Значит, Лара была для нее самым близким человеком.
– Да? А ты знаешь, какие у них были отношения?
– Знаю. И прекрати говорить пошлости! У них были отличные дружеские отношения!
– Да они сколько лет прожили вместе, в одной квартире, в одной постели…
– Ну какая же ты дура, Танька! Они – нормальные девушки. У Тамары были романы с мужчинами, у Лары – тоже. А то, что они вместе жили, квартиру снимали, еще ни о чем не говорит. Ты во всем видишь только гадость. У Лары и сейчас парень есть, я видела его, очень даже ничего.
– А где они живут? – не унималась Татьяна.
– Они живут у Лары в той самой квартире, которую они прежде снимали с Тамарой, и что?
– А то, что собственного жилья у них не было, вот и решили они прибрать к рукам все то, что принадлежало Тамарке. Роза, да раскрой ты глаза! Они и убили ее! Или сами, или подучили кого-то. И завещание заставили ее подписать. Может, шантажировали чем-то, подстроили, сволочи, какую-нибудь ловушку. Поэтому-то Тамарка и ходила как в воду опущенная.
