– На какие средства? А на какие средства люди вообще покупают в Москве квартиры? – усмехнулась горько соседка. – Да разве кто скажет? Во всяком случае, Томочка не скрывала от меня, что прежде работала официанткой в ресторане. А на чаевые такую квартиру не купишь. Значит, помогли ей. Мужчины. Кто же еще? Ну не банк же она ограбила!
– А как она жила? Может, боялась чего-то? Или от кого-то пряталась?
– Ну уж нет. Она жила очень спокойно, много гуляла по Москве, ходила по выставкам, театрам, и всегда одна. Такая красивая… А как она одевалась! А какая фигурка у нее была!
– Может, вы заметили что-то странное в ее поведении перед тем, как она уехала из Москвы? И вообще, зачем она вернулась в Саратов?
– Понимаете, она почти не улыбалась. Вот это точно. Я даже подумала, что она овдовела. Или муж умер, или любовник. Но в душу лезть не хотела, подумала: если она захочет, сама все расскажет. Но грустила она сильно. В один прекрасный день приехала вечером, и я ее не узнала – волосы перекрасила, вся как-то изменилась. Она и до этого настоящей красоткой была, а уж после всего этого – словно настоящая актриса! Ей бы в кино сниматься, а не дома книжки читать.
– Так почему она решила вернуться домой?
– Сказала, что хочет друзей-подруг проведать. Обычное дело. Оставила мне ключи, мол, присматривайте, Елена Дмитриевна. А потом она же вышла замуж! Там, в Саратове! Она звонила мне, сказала – не знает, когда вернется, и что я могу взять цветы себе. Но я подумала, что торопиться не стану. И вот до сегодняшнего дня я, как верный пес, сторожила эту квартиру. А что теперь с ней будет? У нее же ни деток нет, никого. Разве что подружка.
– Подружка? – переспросил Марк. – Вы видели ее? А говорите, что подруг у нее не было.
– Это здесь, в Москве, не было, но к ней приезжала ее близкая подруга из Саратова. Ларой зовут. Очень приличная девушка. Тамара меня с ней познакомила. Такая скромная, тихая, но с открытым приятным лицом. Она тоже в ресторане работает. Подождите! Вы же не сказали мне, как убили Томочку.
– Ее застрелили прямо в ресторане.
– В ресторане? Что же, ее просто взяли и застрелили? Может, целились в кого-то другого, а попали случайно в нее?
– Дело в том, что за то короткое время, что ее не было в Москве, она не только успела выйти замуж за одного человека, но и овдоветь. Он умер недавно от сердечного приступа. И Тамара, овдовев, устроилась в тот же самый ресторан, в котором работала прежде и где работала ее подруга. А зачем она туда устроилась – тоже вопрос. Она не звонила вам, ничего не рассказывала о себе?
– Нет! Я даже не знала, что ее муж умер. Несчастная девочка! Как же много ей пришлось пережить… А этот мужчина, ее муж, он был богатым человеком?
– А почему это вас так интересует? – Марк снова испытал неприятное чувство к допрашивающей его соседке. Хотя, чтобы получить какую-то информацию от нее, надо было рассказать ей о том, как жила Тамара после того, как покинула столицу.
– Вы же спросили меня, на какие средства она купила квартиру, вот я и подумала, что человеком, который дал ей эти деньги, мог быть как раз ее муж – не могла же она выйти замуж за первого встречного. Она была девушкой рассудительной, серьезной. Думаю, он был прежде ее возлюбленным.
– Скажите, – Марк уже начинал терять терпение, – вы встречались с Тамарой, наверняка пили чай, разговаривали. Неужели вы не могли понять, каким она была человеком? Чем жила? О чем мечтала?
– Я понимаю вас. Но поверьте мне, Тамара была как закрытая морская раковина. Да, безусловно, мы разговаривали с ней, но, каюсь, в основном я рассказывала ей о себе, она была прекрасным собеседником, точнее – слушательницей. С ней можно было поговорить обо всем, зная, что она никогда тебя не выдаст. Что же касается ее личной жизни, то ее у Томочки не было. Если бы была, люди бы ей звонили, приходили в гости, ведь так? Но я видела у нее лишь Лару. И чувствовалось, что они – близкие люди, понимаете? По-хорошему близкие, словно им вместе пришлось многое вынести. Я слышала, о чем они говорили: о ресторане, об общих знакомых, о девушках, работавших там же, о хозяйке, о предстоящей реконструкции ресторана. Обычные разговоры. Но получалось, что Лара была довольна своей работой и постоянно твердила, что каждый человек должен знать свое место. Лично я восприняла это, как если бы она оправдывалась перед собой за тот образ жизни, что она вела. Понимаете, Лара – не официантка, это же сразу видно, точнее, она могла бы достичь в жизни большего, если бы сумела получить образование. Я чувствовала боль в ее словах. И получалось, словно Тамаре удалось выбиться в люди, что называется, перебраться в Москву, выбраться из нищеты, а Лара пока еще, как говорится, барахталась. И мне тогда еще показалось, что Тамара испытывает что-то вроде чувства неловкости перед подругой за свое богатство. Она говорила ей: мол, перебирайся сюда и живи со мной, на что Лара отвечала – каждый сверчок знай свой шесток. Да нет, они были хорошими девчонками, простыми. И в то же самое время достойны были лучшей доли, это я о Ларе. Но вот зачем ей, это я уже о Томочке, понадобилось устраиваться в ресторан при том, что у нее были деньги? Недаром же она не сдавала квартиру, говорила, что не хочет, чтобы в ней гадили чужие. Мне жаль, что я не смогла вам ничем помочь.
Марк вздохнул. Он уже понял, что только напрасно потерял целые сутки – Москва не принесла ему ни одной зацепки.
Приехали следователь и эксперты, перед ними были поставлены конкретные вопросы: отпечатки пальцев, документы, деньги. Требовалось выяснить, кто бывал в квартире, помимо хозяйки, Лары и соседки. Марк опросил еще некоторых соседей, все говорили примерно одно и то же: тихая девушка, не пила, не гуляла, никого не водила, похожа была на больную (одна женщина так и выразилась: «Она словно после операции приходила в себя») и очень одинокую.
Так что она делала в Москве?
Марк вылетел ночным рейсом и оказался на даче в три часа ночи. Рита спала, обняв его подушку.
12
2006 г.
– Карибова, ты где? Э-эй!
Он возник ниоткуда, она даже не слышала его шагов. Кажется, ей удалось немного подремать в кресле в одной из комнат.
– Надо поскорее сматываться отсюда. Пошли. Ложись на пол, я полью тебя краской, раздевайся. Шляпу положим рядом и тоже обрызгаем кровью, вернее, гуашью. Я ее немного развел по дороге, у колонки. Конечно, цвет слишком яркий, но Русалкину должно понравиться, да и вряд ли он знает, какого цвета была артериальная или венозная кровь его жены, не говоря уже о ее мозгах. Главное – произвести впечатление, чтобы он поверил, что ты, вернее она, мертва. У меня и фотоаппарат есть. Давай, Карибова, двигайся, не спи – замерзнешь!
Она чувствовала, как он перевозбужден, как сильно он нервничает и тоже чего-то боится. Возможно, тоже боится возвращения Марины. Хотя если все то, о чем он ей рассказал, правда, то разве станет она рисковать и приходить сюда, зная, что убили подставленную ею официантку? Да она должна в это время быть далеко отсюда и напиваться до чертиков, правда, теперь уже в каком-нибудь другом ресторане. Или дома. Или в машине. За городом…
