– Дакар, как случилось, что мой друг оказался перед дверью моей спальни раньше, чем вы?
– Он белый, госпожа. Калунга растерялся. Трогать белых нельзя, – кивнув на одного из чернокожих телохранителей, пояснил Дакар.
– Ладно, об этом поговорим после. Ступай.
– Да, госпожа.
– Боже правый, Джек, я не могу поверить, – закрывая дверь и вновь преображаясь, с дрожью в голосе произнесла она.
Что за женщина! Сплошные метаморфозы, причем столь стремительные, что с трудом верится в реальность происходящего. Впрочем, как раз об этом-то виконт сейчас думал меньше всего. Едва только ее руки легли на его плечи, ее горячее дыхание обдало шею, а пряный запах женщины ударил ему в нос, он потерял всяческий контроль над собой. Сейчас он хотел только одного. Обладать ею. Даже если потом на дно, на корм крабам, даже если на эшафот. Плевать! Ради нее он был готов отдать все. И если бы не ее требование принять волю отца, то он был бы уже ее мужем, а не обвенчался с противной его сердцу сушеной воблой…
– Господи, я уже забыла, как замечательно быть с тобой, – потершись щекой о его грудь, вздохнула она.
– Анна, я не знаю, дошли ли до Барбадоса вести… – прокашлявшись, начал было он.
– Если ты о твоей женитьбе, то не стоит. Разумеется, до нас дошла эта весть. Ты забыл? Твой отец – патрон нашего губернатора, и тот не преминул просветить наше общество о столь знаменательном событии, – томно произнесла она, садясь на кровать и потягиваясь в лучах восходящего солнца.
Вот только виконту в этот момент было не до того, чтобы терять голову. Впрочем, чему тут удивляться, коль скоро они всю ночь безустанно предавались плотским утехам. В конце концов, всему есть предел. Опять же, вопрос очень даже серьезный.
– Прости. Я хотел, чтобы ты узнала от меня. Хотел быть с тобой честным, – также садясь и обнимая любимую за плечи, произнес он.
– Поверь, я это ценю. Но… Не хочу даже думать о том, что краду тебя у другой, – заведя руки за голову возлюбленного и обхватывая его сильную шею, произнесла она.
– Ты не можешь меня ни у кого украсть, потому что я принадлежу тебе и только тебе. А Джейн…
– Все, все, все, милый. Больше ни слова. Я ведь сама тебе сказала, что ты должен думать о своем долге перед твоим родом.
– Я просил отца. Я ему говорил, что у меня есть любимая женщина. Но он и слушать не желал. Как ты, все твердил о моем долге.
– Джек…
– Все. Молчу. Кстати, этот негр…
– Дакар? – Девушка обернулась к нему.
– Да. Он так дерзко на меня смотрел. Я подобного никому не спускаю.
– Он всего лишь исполнял долг телохранителя. И если трое других растерялись при виде незнакомого белого, то он ринулся на мою защиту без раздумий. И ты хочешь, чтобы он понес за это наказание?
– Ну-у…
– А ведь он защищал не только меня.
– Извини. Я как-то не подумал об этом. Кстати, как здоровье Энни? Ей, кажется, уже шесть.
– Семь. А ты интересуешься только ее здоровьем?
– Ну. Ты-то абсолютно здорова. За ночь я успел убедиться в этом, – прижимая ее к себе еще сильнее, лукаво произнес он в самое ушко Анны.
– Но я не о себе, – не менее игриво ответила женщина.
– А о ком же? – слегка отстранившись и глядя на Анну с искренним недоумением, спросил он.
– О Джоне. Моем малыше. Ему еще нет и года.
– Дж… Сын… Меньше го… Эт-то…
– Это твой сын, Джек. Хотя у него фамилия моего покойного мужа, и считается он его сыном.
– Н-но…
– Он родился семимесячным, вот все и уверены в том, что он сын Генри, – откровенно забавляясь растерянностью мужчины, с легкостью поясняла она.
– Я хочу его видеть.
– Может, сначала все же оденемся?
– Плевать. Я хочу его видеть.
– Бо-оже, какая решимость!
– Анна…
– Прости, дорогой. Только обещай мне одну малость.
– Все, что угодно, – целуя ее руки, произнес он.
– Ты никогда не заявишь на него свои отцовские права.
– Н-но-о…
– Он Джонсон, и никогда не будет наследовать роду Омальских. Поверь, я сумею позаботиться о нашем мальчике и о том, чтобы у него была достойная жизнь.
– Но он по праву рождения Омальский.
– По праву рождения он бастард. А мой сын никогда не будет бастардом. И запомни, даже если весь ваш род захочет его заполучить, вам ничего не добиться. Я никогда не признаюсь в том, что он родился недоношенным.
– То есть ты лишаешь меня права называть его сыном?
– Я могу тебе позволить участвовать в его судьбе по твоему усмотрению, быть настолько близким, насколько ты захочешь. Но я никогда не позволю тебе назвать его сыном. Прости, Джек, но я уверена, что и ты не пожелаешь ему судьбы незаконнорожденного и изгоя. В то время, когда он может быть уважаемым членом общества.
– Но ты хотя бы покажешь его мне?
– Мою опору и надежду?
– Твою опору и надежду, – вздохнув, вынужден был согласиться Джек.
Малыш находился в соседней спальне в весьма изящной колыбельке с балдахином, явно привезенной из Англии. В сына он влюбился сразу и бесповоротно. Взяв его на руки, он его больше не отпускал. Причем на его решимость не повлияло и то обстоятельство, что малыш пометил его, причем самым серьезным образом, так что одной только сушкой было не обойтись.
– Никогда бы не подумала, что мужчина, не имеющий детей, может так радоваться ребенку. Пыжиться в порыве гордости, смотреть на окружающих свысока, испытать удовлетворение, взяв на руки будущего наследника. Это все да. Но ты действительно радуешься.
– Да. Хотя пока и понятия не имею, каково это – быть отцом. Знаешь, несмотря на то, что я не люблю свою супругу, подозреваю, что на детей это не будет распространяться. Прости.
– Господи, да за что? За то, что ты уже любишь своих еще не рожденных детей, пусть и не от любимой женщины? Да я только могу порадоваться этому, а также тому, что у моего сына будет близкий человек, способный на подобное.
– Нашего сына, дорогая. Нашего. Пусть я и согласился молчать об этом, даже перед Джоном, давай не будем лукавить хотя бы между собой.
– Прости, Джек, но, даже находясь вдвоем, мы больше никогда не будем возвращаться к этой теме, – покачав головой, возразила женщина. – Во избежание любой мало-мальской случайности.
– Вот, значит, как!
– Еще раз прости. Но иного не будет. Лучше расскажи, какими судьбами ты оказался на Барбадосе? Ты получил какое-то поручение? Потом Англия? По-моему, сейчас твой корабль должен стать на ремонт. А насколько мне известно, дело это небыстрое.
