– Ни капли иронии, сеньор лейтенант. А что до гарды, то именно ее отсутствие, а также гнутая рукоять сегодня спасли мне жизнь. Ни с каким другим клинком я подобное совершить не смог бы.
– А отчего вы носите ее изгибом вверх? Сабли обычно носят по-другому.
– Верно. Но шашка – не совсем сабля, или, точнее, даже совсем не сабля. Это не рубящее, а скорее режущее оружие, ею бьют с так называемым оттягом. То есть рубят и режут одновременно. Хороший боец может перерубить человека надвое. А еще шашка считается оружием первого удара. Еще только выхватывая клинок из ножен, ты уже вписываешь это движение в удар. А вообще, конечно, этот клинок больше для боя, чем для дуэли.
– Как, впрочем, и абордажная сабля.
– Где-то так. Ну что, закончили? – это уже к Кевину и Мартину.
– Да. Но лучше бы наложить швы, – ответил Кевин.
– Вот доберемся до моей каюты, там и займусь. Господа, позвольте откланяться, – обратился он к испанцам.
К черту. Нужно валить на корабль, и как можно быстрее. Рана болит все сильнее, а изображать из себя стойкого оловянного солдатика не очень хочется. И вообще, в Пуэрто-Рико ему больше делать нечего. Разве только заштопать себя, а потом посетить канцелярию его светлости. Там должен быть готов его патент. И тогда уж здравствуйте, джентльмены, позвольте представиться – капер его католического величества. Уверен, им понравится.
Глава 8
Охота
«Охотник» мерно покачивался, переваливаясь через набегающую волну. Хотя солнце и светило вовсю, погода была довольно свежей. А главное – держался устойчивый северо-восточный ветер. Если сейчас поднять все паруса и изменить курс, то бригантина буквально полетит по волнам. Правда, при этом качка значительно усилится. Но, с другой стороны, ход в пятнадцать узлов того стоит. А то и во все шестнадцать. «Охотник» вообще походил на легкокрылую чайку, и его возможности впечатляли.
Но сейчас все его основные паруса были свернуты. Разве только установлены кливера. Конечно, большую скорость при таком раскладе не получить, да еще и при движении против ветра, но признаться, она сейчас и не была нужна. Патрика устроил бы и простой дрейф, потому что в настоящий момент они были заняты поиском добычи. Но, не имея хода, не получится удержаться на курсе, тогда судно непременно развернет, и начнется бортовая качка, а это весьма неприятно. Суденышко-то у них легкое, потому даже к такой незначительной волне вполне чувствительное.
Но главное даже не это. Подумаешь, слегка покачает. Слава богу, у них на борту страдающих морской болезнью нет. Теперь уже нет. Раньше-то, считай, половина команды и близко не была знакома с морем, не смотри, что родом с пусть и большого, но все же острова. Так вот. Заполучить недомогание от качки никому не грозило. Но зато и наблюдать за морем не получилось бы.
– Дарак, ты что, впервые оказался в небе? Доложи обстановку, – приставив к губам медный рупор, приказал Патрик.
– Господин капитан, вижу три паруса, один милях в пятнадцати к югу от нас. И если судить по расположению парусов, движется в восточном направлении. Второй и третий к северо-востоку, и похоже, идут встречными курсами.
– Думаешь, двое вышли из Барбадоса и один движется к нему?
– Скорее всего, так и есть. И тот, что движется к острову, побольше тех двух.
– Еще что-нибудь сообщить можешь?
– Нет. Слишком далеко, – вновь послышался голос Дарака с высоты в полтораста метров.
Справедливо рассудив, Шейранов решил, что рыскать по морю в поисках добычи не очень-то удобно. Наблюдатель же на марсовой площадке мог осматривать горизонт в радиусе примерно километров пятнадцати, то есть около восьми миль. А вот если поднять наблюдателя на полтораста метров над уровнем моря, то обзор тут же увеличится чуть не до полусотни километров. Нет, понятно, что все зависит от погоды, но ведь в этих широтах хватает солнечных дней. А потом наблюдателя можно поднять и повыше, благо рупоры позволяют общаться практически свободно.
Последнее устройство вовсе не являлось изобретением Шейранова и съемочной группы. Один англичанин уже несколько лет назад создал рупор, который быстро приобретал популярность, в особенности у моряков. Очень удобно, чего уж там. Не надо каждый раз напрягать голосовые связки, и уж тем более отличное подспорье при вое ветра.
А вот что касается наблюдения с высоты, это уже была инициатива Шейранова при активном содействии продюсера. Тому, видишь ли, тоже мало приятного в наблюдении за бесплодными метаниями своего главного героя. И без того все было слишком затянутым в соответствии с этим неторопливым веком. Хотя на выходе и получался весьма качественный материал. Именно поэтому группа и зависла здесь уже почти на год, а задействованных в проекте персонажей набралось более трех сотен.
Для подъема наблюдателя на высоту они решили использовать воздушного змея. Благо тот известен издревле. Конечно, при этом они применили уже готовую и просчитанную конструкцию коробчатого змея с эдакими крылышками. В результате тот чем-то походил на летучую мышь. Но, с другой стороны, был достаточно прост в использовании, не требовал особых материалов и мог поднять наблюдателя в специальной вращающейся люльке.
Собственно, чтобы иметь возможность запустить змея с кормы, «Охотник» и двигался против ветра. Ведь для этого необходим набегающий воздушный поток. На носу же подобное было невозможно из-за обилия стоячего и бегущего такелажа. Из-за него же был недопустим разворот корабля. Все же это не детский змей для развлечений, и чтобы его удерживать, нужна крепкая веревка и лебедка.
Получив необходимые сведения, Патрик приказал спустить наблюдателя. А как только тот оказался на борту и команда из трех воздухоплавателей принялась сворачивать змея, отдал распоряжение об изменении курса. К тому моменту, когда летательный аппарат был разобран и спрятан в специальном ящике, «Охотник» уже закончил разворот. Потом оделся в белоснежные паруса и начал набирать ход, взяв курс на северо-восток. Благо ветер был попутный.
Уже очень скоро они набрали скорость в пятнадцать узлов и буквально неслись по волнам. Конечно, и качка усилилась, и брызги из-под носа корабля порой долетали до марселя. Но вместе с тем бригантина и не думала зарываться в волну, скользя над ней.
Признаться, Шейранов раньше и не подозревал, что парусник способен развить скорость бо́льшую, чем скорость ветра. Это происходит, когда судно идет в бакштаге. В этом случае паруса начинают работать словно крылья. Правда, этим его теоретическим знаниям так и суждено остаться теорией. Дело в том, что подобная идея для этого времени настолько преждевременна, что нечего и пытаться ее внедрить.
Примерно через час наблюдатель на марсе доложил о том, что обнаружил парус. Повинуясь молчаливому приказу Патрика, Дарак кошкой взбежал на шпиль мачты и, вооружившись трубой, начал изучать находку. Этот бывший охотник обладал поистине острым зрением, а уж с помощью подзорной трубы так и вовсе мог увидеть столько, сколько иному не под силу даже с использованием массивного телескопа.
