Медвежонок оглянулся, сосновый лес позади него был прогрет летним солнцем и манил к себе. Много лет опавшая хвоя собиралась под деревьями, ее было так много, что длинные иголки образовали толстый ковер. Дожди и снега подравнивали и уплотняли его, а солнышко высушивало и прогревало так, что в летний полдень не было лучше места для отдыха. Запах хвои отгонял комаров, но никогда не был навязчивым, как у полевых цветов или свежескошенной травы на полянах, от которой Ме́ня иногда начинал чихать. Но сейчас ему было не до отдыха, тайна подталкивала его вперед. Он должен разгадать все загадки, не зря же Серебрянка наделила его необычайными способностями.
Ме́ня посмотрел на скалу. Обветренная и кое-где поросшая мхом, она почти вертикальной стеной поднималась прямо из земли. А вот и то необычное место, где проглядывались едва заметные линии тайного знака. Чтобы скала стала прозрачной и пропустила внутрь, нужно повторить рисунок, проводя когтем по его извилистым линиям, и прочитать заклинание. Да, еще нужно держать ту необычную травинку, что растет на Солнечной поляне. Да где же ее сейчас взять? Должно быть, старуха носила ее с собой и прятала среди лохмотьев в карманах со всякой всячиной, а у обычных медвежат этого нет. Впрочем, точно известно, что и маленькие мальчики тоже обожают прятать в свои кармашки самые необходимые вещи. Иногда их там скапливается так много, что карманы разбухают и оттопыриваются, как рюкзаки. Тогда строгие взрослые совершенно безжалостно вторгаются в детский мир и выбрасывают накопленное добро. Эх, взрослые так быстро забывают свое детство! У Ме́ни не было карманов, но от этого ему было не легче. Он точно помнил, как прихватил с собой пучок травы, когда покидал Солнечную поляну, но не мог же он потом держать лапу сжатой все время – травинки где-то потерялись. Опять он поторопился у родника времени – нужно было разглядеть поподробнее, как старуха делала скалу прозрачной, прежде чем входила в нее. Поиски травы около тайного знака ничего не дали. Сколько ни принюхивался медвежонок, характерного запаха нигде не было. Тогда он начал тщательно перебирать в памяти события, произошедшие у родника. Было обидно за внезапные слезы и насмешку родника над неловкостью медвежонка и его желанием бороться с Магистром. Ме́ня еще не знал точно, кто это и как с ним бороться, но уверенность, что он это должен сделать, была. Что же Лето говорило о времени, о какой-то его плотности? И еще были какие-то непонятные стихи. Дайте-ка припомнить. Вот! И медвежонок в точности повторил:
Вода стирает камень,
Так, что течет песок.
Все поглощает пламень,
Всему наступит срок.
Но ничего не произошло. Поколебавшись немного, он добавил неожиданно для себя:
Будь солнечной травинкой
Весь этот летний день.
Во времени песчинкой,
Прибавишь в прошлом тень.
Ах, если бы медвежонок знал тогда, что заклинание, которое он с такой легкостью произнес, обменяло прекрасный летний день на один тоненький стебелек! В юности жизнь кажется вечностью, и не хочется думать, что с каждым утром таких дней остается все меньше. Впрочем, иногда смертные отдают гораздо больше за исполнение желаний.
Так или иначе, но Ме́ня получил травинку с Солнечной поляны и тут же почувствовал тепло. Оно струилось невидимым потоком от скалы. Как происходят чудеса, известно лишь немногим, знающим законы магии и волшебства. Для остальных они остаются необъяснимой загадкой, и лишь избранным они преподносятся как дар.
Медвежонок стал очерчивать контуры таинственного знака на скале и повторять заклинание для входа в пещеру. Все произошло как и в прошлый раз – скала стала прозрачной. Ме́ня сначала погрузил в нее свою лапу с травинкой, и она была видна как в чистой воде. Потом он шагнул следом, и податливый камень пропустил его внутрь. В сознании замелькали картинки – это ему предлагали превратиться в кого-нибудь. Пропуская изображения зверей, птиц, детей и стариков, он не выходил из прозрачной скалы, пока не увидел женщину-воина. Почему он решил превратиться именно в нее, медвежонок объяснить бы не смог, но сделал он это осмысленно.
Войдя в пещеру, он увидел, как вспыхнули факелы, освещая ее мрачные своды. В обличии воина он чувствовал себя очень уверенно. Раньше медвежонок вставал на задние лапы, только если нужно было куда-нибудь дотянуться, а сейчас он свободно шагал по каменному полу, и эхо разносило звук от его кованых сапог. Левая лапа стала мускулистой рукой и уверенно лежала на эфесе меча. Он остановился перед столом, где по-прежнему стояли чаша, шкатулка и холщовая сумка. Помнится, в прошлый раз тут был еще кожаный мешочек с камнями, но их он не увидел. Когда он впервые забрался на этот стол, будучи мышонком, все предметы казались огромными, а в чаше он чуть не захлебнулся, сейчас же она была обычных размеров. Повинуясь любопытству, он взял чашу. Тут же внутри нее загорелись тысячи и тысячи искорок. Темно-синяя жидкость ожила и начала медленно двигаться. Зрелище было очень необычным: будто небо ясной летней ночью уменьшилась и поместилась в небольшой сосуд. Здесь можно было рассмотреть и миллионы звезд, и Млечный путь, и яркие планеты. Ме́ня вспомнил ужас, охвативший его, когда он плюхнулся в чашу. Было ощущение, что он провалился в бездну, потому что под ногами было столько всего необычного и живого. Всего, кроме дна. Боясь расплескать необычную жидкость, в которой ожили целые миры, Ме́ня поставил ее обратно на стол и стал наблюдать. Ему показалось, что темно-синий мир живой и общается с ним. Хотя они не говорили вслух, но какой-то мысленный обмен проходил меж ними, и он не мог оторваться от этого. Постепенно появилось непреодолимое желание коснуться жидкости в чаше. У медвежонка и раньше такое было, когда он впервые встречал кого-нибудь в лесу. Со взрослыми или большими представителями лесного народа он не общался. Разве что лось по имени Длинный или орел Гордый, а вот с теми, кто был с него ростом, Ме́ня часто знакомился. Правда, сначала ему нужно было удостовериться, не опасно ли это. Медведица Тамара всегда предупреждала его, что прежде всего следует понюхать незнакомца. Если ничего плохого не чувствуется, его можно легонько коснуться. И только после того, как тот не стал кусаться или брыкаться, можно начинать разговор.
Едва Ме́ня подумал об этом и стал протягивать палец, как по поверхности темно-синей жидкости пробежала небольшая волна, и тут же начали загораться яркие вспышки больших звезд и посыпались целые ливни падающих огней. Они проносились изнутри на поверхность и выплескивались на стол. Почуяв, что опять сделал что-то не так, медвежонок отпрянул от испуга назад. Все успокоилось, но на столешнице осталась едва приметная капелька. Оранжево-красные языки факелов отблескивали в ней темно-синими всплесками. Очень хотелось попробовать ее на вкус, но медвежонок лишь понюхал. Не было совсем никакого запаха. Странно. Тогда он потрогал ее пальцем, благо у женщины-воина кисть была с длинными пальцами. Причем они были не его, медвежонка. Пока он так подумал, капелька исчезла. Вернее, она втянулась в медвежонка, будто он слизал капельку меда языком. При этом он не ощутил ни сладкого, ни какого-либо другого вкуса. Ее просто не стало. Зато внутри него что-то стало происходить. Он начал наполняться новой силой, новыми знаниями, новой жизнью.
